Джеймс Рестон - Священное воинство

Недовольные султаном ссылались на Коран, трактуя его не в пользу Саладина: «Если Аллах хочет причинить людям зло, то никто не в силах отвратить его». В мусульманском мире вновь оживились раздоры, были недовольные даже в лагере султана. Как писал один историк, «число злодеев возросло, и они стали откровенными. Они учуяли запах раздора — да отсохнут их носы!». Поэтому Саладину трудно было добиться решающего успеха.

Так создалась тупиковая ситуация. Ричард Английский и Филипп Август Французский, прибыв на Сицилию, узнали следующее: Тир оставался в руках крестоносцев, но сколько продержится его надменный владыка, маркиз Монферратский, никто не знает. Фридрих Барбаросса погиб, а его армия рассеялась в Анатолии. Уже полтора года продолжается осада Акры, но командует ею слабый и невежественный король Ги, потерявший авторитет, в законность прав которого мало кто верит.

В конце XII столетия Сицилия была перекрестком дорог средиземноморской цивилизации. Здесь, в формально едином норманнском государстве, относительно мирно жили вместе арабы, ломбардцы из Северной Италии, греки из Византии и норманны из Северной Европы. Этническая и культурная пестрота этого острова отражала богатство и разнообразие культур, созданных людьми, населявшими берега великого моря. Разноплеменные ученые, жившие здесь, переводили с арабского на латынь труды восточных математиков, медиков, философов и тем способствовали знакомству европейцев с восточной мудростью. В свою очередь, жители Востока узнали легенды о короле Артуре и рыцарские романы, переведенные здесь на арабский. Сицилийцы гордились своей страной и не считали ее колонией или перевалочным пунктом для других народов.

Прибытие английского флота в Мессину было одним из самых поразительных зрелищ для коренных сицилийцев. Море, насколько хватало глаз, было заполнено военными кораблями разных видов, на которых толпились возбужденные чужеземные моряки. Их радостные вопли, лязганье металла, треск канатов, звуки труб слились в один невообразимый шум. На носу флагманского корабля стоял сам Ричард в великолепных королевских одеждах, с посохом пилигрима в руке. Все это со стороны выглядело впечатляюще — Плантагенет был мастером устраивать зрелища.

За два дня до того на Сицилию прибыл Филипп Август — тихо, без всяких церемоний, словно простой купец, путешествующий по торговым делам. Весь его флот состоял из одного корабля. Филипп не стал встречаться с толпой на берегу, которая собралась, чтобы приветствовать столь высокого гостя, и слуги окольным путем отвели его во дворец. Ожидавшие разошлись в негодовании, ворча, что такому королю ни за что не спасти христиан. Он и в дальнейшем чурался местного населения, делая вид, что ничего не замечает, когда его солдаты на берегу вели себя неподобающе.

Ричард Английский вовсе не желал повторять подобных ошибок. Одним из первых его распоряжений был приказ установить на площади виселицы, чтобы публично казнить нескольких грабителей и убийц. Эта демонстрация власти выгодно отличала Ричарда от Филиппа и произвела огромное впечатление на сицилийцев. Один из них даже заметил: «Его слава меркнет перед его действительными достоинствами». Вскоре сицилийские «грифоны» (т. е. «греки» — прозвище сицилийцев) прозвали Филиппа Барашком, а Ричарда — Львом.

Сначала короли и их спутники тепло приветствовали друг друга, потому что у них было много общих дел, а взаимное раздражение еще не накопилось. Но и первые встречи прошли не совсем гладко. Уже на другой день, как будто недовольный общением с бывшим любимцем, Филипп Август сел на корабль и отбыл в Святую землю. Его отъезд оказался более пышным, чем прибытие. Но в тот же день на море начался шторм, а Филипп был подвержен морской болезни, и вскоре он вернулся в Мессину, чтобы продолжать переговоры уже в лучшем настроении.

Более серьезную проблему представлял король Сицилии. Это был Танкред, захвативший трон два года назад, после кончины законного короля Вильгельма Доброго, добродушного католического государя, который первым узнал о катастрофе в Иерусалиме и поднял тревогу. Вдова Вильгельма Иоанна Плантагенет была младшей дочерью королевы Элеоноры и младшей сестрой Ричарда. Захватив трон, Танкред заточил Иоанну, и это никак не могло понравиться ее брату. Кроме того, здесь речь шла о больших деньгах: приданое Иоанны включало ее позолоченный трон, золотой стол длиной в 12 футов, большой шелковый шатер, двадцать четыре золотые чаши, а также флот из ста военных галер, взятый в аренду на два года. Когда Ричард выразил протест против такого обращения с сестрой, Танкред освободил ее, оставив ей лишь несколько необходимых вещей.

Вдобавок к напряженным отношениям с королем-узурпатором среди местного населения росла тревога, вызванная действиями Ричарда. В принципе сицилийцы очень не любили европейцев-северян, и прибытие к ним Ричарда создавало прецедент. Он быстро забрал под свой контроль стратегические укрепления вокруг Мессины, а также занял монастырь Ля-Маньяра, отделенный от острова проливом, и поместил туда свою сестру Иоанну, чтобы она жила там в безопасности. Затем Ричард завладел монастырем на одном из островов на Дальней реке, выгнал монахов, оставил там охрану и устроил свой арсенал. Сицилийцам были не по душе эти агрессивные действия, им мерещилось, что за ними последует полная оккупация их острова.

Опасная ситуация началась с оскорблений. Люди Танкреда стали обзывать англичан «длиннохвостыми», намекая на хвосты чертей, а англичане, в свою очередь, прозвали их «недомерками, похожими на арабов». Сам Ричард обозвал сицилийцев «женоподобными». Не хватало только искры, чтобы вспыхнул пожар.

Беспорядки начались со спора между английским солдатом и местной торговкой из-за веса и цены буханки хлеба. Когда англичанин устроил ссору из-за грошей, на него напала уличная толпа, сбила с ног и затоптала насмерть. Вслед за этим вспыхнула настоящая смута, во время которой были убиты несколько невооруженных английских воинов. Ричард попытался успокоить смутьянов и сам проехал на коне по улицам, уговаривая горожан успокоиться, но те отвечали ему насмешками. После этого ворота Мессины закрылись.

Эти враждебные действия скоро переросли в побоище. Возможно, в душе Ричард рассматривал эту стычку с местными как некое испытание, пробу для его войска перед походом в Палестину. Как писал трубадур де Борн, «их Владыка точит и заостряет их, подобно ножам на точильном камне, и благодаря этому они становятся острыми и надежными и обретут вечную жизнь». Как бы то ни было, король построил свое войско и обратился к нему с речью: «Мои солдаты, мощь моего королевства, те, с кем я вместе прошел через сотни опасностей, покорил стольких тиранов и столько городов! Вы видите, как оскорбляет вас этот трусливый сброд? Сможем ли мы покорить турок и арабов, навести ужас на грозного противника, вернуть Иерусалим, если мы отступаем перед мерзкими женоподобными „грифонами“? Кажется, вы бережете свои силы, чтобы потом лучше воевать с Саладином?