Джеймс Рестон - Священное воинство

Новые воители искали руководства к действию в Библии и в литаниях. Во Втором Послании к Тимофею (2:3–4) они находили свидетельство: «Итак, переноси страдания, как добрый воин Иисуса Христа. Никакой воин не связывает себя делами житейскими, чтобы угодить военачальнику». Святой Михаил пришел на смену святому Мартину, поскольку в Книге Откровения он убивает сатанинского змея. Убивал змея и настоящий воин святой Георгий, покровитель Англии.

Литургия в честь святого Михаила стала мессой войны, и ее с особой торжественностью служили перед великими битвами Средних веков. К XI в. было позабыто даже запрещение священникам носить оружие. Теперь церкви нужны были рыцарственные и нравственные меченосцы. Пропагандисты нового духа воинственности этого прямо не формулировали, но они приспосабливали к христианской военной идеологии понятия исландских саг: Вальгалла стала раем, Один — Христом, а христианских воинов уподобляли Нибелунгам, викингам или бойцам короля Свена Вилобородого.

При таком переходе от христианского смирения к христианской воинственности обычные солдаты нередко чувствовали нравственную раздвоенность. В биографии одного из участников Первого Крестового похода говорится: «Часто его снедала тревога, потому что ведение войны в качестве рыцаря-крестоносца, казалось ему, противоречит заповеди Божьей: „подставь другую щеку“, это противоречие лишало его мужества. Но когда папа Урбан даровал прошение грехов всем христианам, воюющим против мусульман, его мужество словно пробудилось ото сна».

Еще до завоевания Святой земли в Первом Крестовом походе 1099 г. в Иерусалиме был создан орден госпитальеров, чтобы заботиться о больных и бедных. Папской буллой в 1113 г. он был поставлен в прямое подчинение понтифику, минуя контроль со стороны местных властей. В 1136 г. папа официально разрешил госпитальерам вести военные операции, и те приняли активное участие во Втором Крестовом походе 1147 г.

В тот же период, в 1119 г., был основан и орден рыцарей Храма. В 1128 г. папский указ обязал его защищать паломников во время их опасных странствий на Востоке. Вдохновителем тамплиеров был Бернар Клервоский, провозгласивший, что «убивать во имя Христово — значит истреблять зло, а не людей», а также что «убить язычника — значит заслужить славу».

Новое рыцарство было проникнуто духом благочестия. Воины-монахи, как и все прочие, принимали обеты бедности, целомудрия и послушания. Надевая доспехи, они клялись в боях с неверными наступать первыми и отступать последними. В 1128 г. храмовники получили белые одеяния — символ чистоты, которые во время Второго Крестового похода были украшены красным крестом. У них были черно-белые боевые знамена, символизировавшие их доброту к друзьям и беспощадность к врагам.

В целом и орден госпитальеров, и орден храмовников отвечали представлениям о ведении справедливой, священной войны. Их вожди, великие магистры, подчинялись непосредственно самому папе римскому. Им, согласно их уставам, чужды были притязания участников междоусобных войн и аморальное насилие светских воинов. Могущество обоих орденов стремительно возрастаю. Теперь эти воинственные монахи смотрели со своих бастионов на восток, где за горами и пустынями лежали земли мусульман. Благочестивые рыцари опирались на помощь полков лучников, дворянской конницы и отрядов из местных наемников, крещеных мусульман, именуемых туркополами. Армия крестоносцев, в первую очередь благодаря своей пассионарной и хорошо вооруженной рыцарской элите с ее искусной боевой тактикой, показала себя непобедимой в больших сражениях. Но большие сражения стали редкостью, в последние годы их избегали и сами крестоносцы. Во время тактических отступлений они полагались прежде всего на свои сильные крепости.

По мере того как вступали в свои права новые поколения, европейские обычаи пришельцев постепенно размывались, уступая место восточным привычкам и вкусам. Короткие зимы с непогодой и бурями, как и длинное жаркое лето, заставили внести изменения и в питание, и в одежду, и в образ жизни вообще. Франки постепенно приучились носить восточные тюрбаны, бурнусы и легкие туфли с загнутыми носами. Дерева для производства мебели здесь не хватало, и они стали сидеть, скрестив ноги, на коврах и подушках и украшать свои каменные особняки шелком и дамастной тканью. Их дамы стали пользоваться восточной косметикой и благовониями; мужья приучили их носить вуаль и сопровождали их на базарах. Европейцы полюбили мыться в кадках и стали с удовольствием пользоваться мылом, выращивали в садах экзотические цветы, научились говорить по-арабски, стали приправлять вареный рис специями, пить чай с сахаром и лимоном и завершать обед арбузами и финиками, полюбили арабскую музыку и пляски местных танцовщиц. Сама жизнь стала, казалось, похожей на экзотический сад, и они находили в этом радость. Как сказал один из жителей Акры: «Господу угодно было, чтобы в пустыне, где прежде селились змеи и драконы, возрос зеленый тростник».

Постепенно выходцы из Европы стали жениться на сирийках, армянках и гречанках. Так возник новый слой «европейских сирийцев», именуемых пуленами («отпрысками»). Европейцы второго и третьего поколений уже стали считать себя скорее палестинцами или галилеянами, чем французами или итальянцами. Но, несмотря на усвоение местных нарядов или привычек, европейцы всегда чувствовали себя здесь чужаками. Они приспособлялись к местной жизни, но не принимали ее. Они были не поселенцами, а оккупантами.

В XII веке гости из Европы поражались испорченности, чванливости и вместе с тем изнеженности своих бывших собратьев. Епископ Акрский так писал о своей дурной пастве и о ее городе: «Среди пуленов едва ли один на тысячу серьезно относится к браку. Они не считают прелюбодеяние серьезным грехом. С детства они избалованы и привычны к плотским утехам, но склонны чураться слова Божьего. Почти ежедневно здесь кого-то убивают. По ночам мужья душат своих жен, если ненавидят их, а жены убивают своих мужей древним, как мир, способом, с помощью ядовитого зелья, чтобы выйти замуж за других мужчин. Город полон публичных домов, и так как их хозяева хорошо платят за аренду, то не только миряне, но и духовные лица — даже монахи! — сдают им свои жилища».

Хотя потомки первых крестоносцев успели растерять свое былое воспитание и моральные ценности, они все равно чувствовали себя чужаками во враждебной стране. Все эти 90 лет, включая период Второго Крестового похода, они жили в состоянии непрерывного, скрытого или явного, конфликта с арабами и презирали метисов — «европейских сирийцев». Вот как писал о них тот же прелат: «По большей части они недостойны доверия. Это двурушники, хитрюги, не лучше греков, лжецы и переметные сумы, изменники, легко доступные подкупу, для которых украсть и обмануть ничего не стоит. За небольшую плату они становятся шпионами и выдают секреты христиан арабам, среди которых выросли, на языке которых охотнее всего говорят и криводушию которых подражают».