Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Работа по выявлению и публикации грамот XVI в. шла в течение всей второй половины XX в. и продолжается по сей день. К настоящему времени опубликованы акты ряда монастырей (Иосифо-Волоколамского, московских Симонова и Новодевичьего, Соловецкого, Суздальского Спасо-Евфимьева, Троицкого Калязина и др.) за интересующий нас период [1320] АФЗХ. М., 1956. Ч. 2; АФЗХ/АМСМ; АСЭИ/АСМ; АРГ/АММС; АССЕМ; АТКМ и др. . Усилиями А. В. Антонова подготовлен и издан корпус актов светских землевладельцев XVI в. [1321] АСЗ. М., 1997–2008. Т. I–IV. В выходящем под его редакцией серийном издании «Русский дипломатарий» опубликован ряд каталогов монастырских архивов, а также десятки грамот, в том числе и относящихся к 30–40-м гг. XVI в. [1322] РД. М., 1997–2004. Вып. 1–10. В целом, благодаря усилиям нескольких поколений ученых, мы сегодня имеем гораздо более полное представление об актовом материале изучаемой эпохи, чем полвека назад, когда впервые появился опубликованный С. М. Каштановым хронологический перечень иммунитетных грамот XVI в. Однако источниковедческое изучение выявленных грамот еще далеко не закончено, и в самой методике их анализа есть немало спорных и нерешенных вопросов.

В этой связи вновь нужно упомянуть работы С. М. Каштанова, который впервые попытался сделать актовый материал основным источником для изучения внутренней политики конца XV — первой половины XVI в., включая и эпоху «боярского правления». Проследив эволюцию правительственного курса по отношению к монастырским иммунитетам на протяжении нескольких десятилетий, ученый пришел к важному выводу о существенном расширении владельческих и иммунитетных прав крупных монастырей в 1538–1548 гг., что было связано с непрочным положением боярских временщиков, оказавшихся в те годы у власти [1323] Каштанов С. М . Социально-политическая история России конца XV — первой половины XVI века. М., 1967. С. 329–331, 337, 339, 372–374. . Серьезным вкладом в актовое источниковедение стал проведенный С. М. Каштановым дипломатический анализ формуляров тарханных грамот 30–40-х гг. XVI в. [1324] Каштанов С. М . Очерки русской дипломатики. М., 1970. С. 53–149. Особый интерес представляют выводы автора о разнообразии типов формуляров и о сохранении в них ряда архаичных элементов, что, по справедливому предположению исследователя, объяснялось «устойчивостью местных традиций отдельных земель Русского государства», с которыми вынуждено было считаться центральное правительство [1325] Там же. С. 60, 67, 85, 149. .

Существенное значение для нашей темы имеет и замечание С. М. Каштанова об отсутствии в России XVI в. централизованной государственной канцелярии: акты выдавались различными ведомствами (Казной, Большим дворцом, областными дворцами) [1326] Каштанов С. М . Русская дипломатика. М., 1988. С. 167–168. . К этому важному наблюдению мы вернемся чуть ниже.

Вместе с тем некоторые методические приемы, применяемые Каштановым к анализу актового материала, и полученные с их помощью выводы еще в 60-х гг. XX в. вызвали ряд серьезных возражений со стороны ряда исследователей. Прежде всего критики подняли вопрос о репрезентативности источниковой базы, на которую опирался в своей работе Каштанов: поскольку до нас дошла только часть актов XVI в., причем почти исключительно монастырских, это налагает определенные ограничения на исследовательские выводы [1327] См.: Носов Н. Е . «Новое» направление в актовом источниковедении // Проблемы источниковедения. Вып. X. М., 1962. С. 263–279; Флоря Б. Н . [Рец. на кн.:] С. М. Каштанов. Социально-политическая история России // История СССР. 1969. № 1. С. 183. . Кроме того, была оспорена предпринятая Каштановым попытка объяснить выдачу чуть ли не каждой жалованной грамоты политическими мотивами [1328] Носов Н. Е . «Новое» направление. С. 279–284; Его же . Становление сословно-представительных учреждений в России. С. 178–180; Флоря Б. Н . [Рец. на кн.:] С. М. Каштанов. Социально-политическая история России. С.184. . Ввиду важности этого вопроса для нашего исследования, остановимся на нем подробнее.

По предположению Н. Е. Носова, отстаиваемый С. М. Каштановым тезис о политической направленности каждого официального документа, выданного великокняжеской властью, представляет собой развитие принципа «классового подхода» к актовому материалу, сформулированного Л. В. Черепниным в его классическом труде «Русские феодальные архивы» (1948 г.) [1329] Носов Н. Е . Становление сословно-представительных учреждений. С. 179, прим. 193. .

Мысль о политической обусловленности всех официальных актов, высказанная впервые Каштановым еще в статье 1957 г. [1330] «…выдача каждой иммунитетной грамоты обусловливалась прежде всего конъюнктурными соображениями (направлением политики и земельными интересами)…» ( Каштанов С. М . Из истории последних уделов // Труды Московского государственного историко-архивного института. М., 1957. Т. 10. С. 301). , была повторена в изданной им спустя десять лет монографии: «В каждом конкретном случае, — утверждал исследователь, — выдача жалованной грамоты феодалу диктовалась определенными политическими соображениями» [1331] Каштанов С. М . Социально-политическая история. С. 252. . Проблема, однако, заключается в том, что в самих грамотах нет и намека на какие-либо политические мотивы их выдачи. Более того, в очень многих дошедших до нас документах такого рода сам акт пожалования изображается как ответ на челобитье властей соответствующего монастыря («бил нам челом игумен такой-то…»).

Отсутствие прямых свидетельств источников, подтверждающих справедливость высказанной им точки зрения, Каштанов пытается заменить цепочкой предположений, основанных на одновременности выдачи тех или иных грамот с событиями внутриполитической борьбы, при этом особое значение придается географическому распределению известных нам грамот (хотя, как уже говорилось, до нас дошла только часть актов XVI в.). Так, по мнению ученого, целью выдачи январских и февральских грамот 1534 г. являлось укрепление власти правительства на территории только что ликвидированного Дмитровского удела, а также на землях, которые «сохраняли несколько менее свежие, но еще чрезвычайно заметные следы прежней автономии» [1332] Там же. С. 277 (цитата), 278. . О степени «свежести» этих «следов прежней автономии» можно судить хотя бы по тому, что в общий перечень попала и одна вологодская грамота, хотя, как отмечает сам Каштанов, Вологодский уезд находился в уделе князя Андрея Васильевича Меньшого до 1481 г. [1333] Там же. С. 277. , т. е. с того времени до 1534 г. прошло уже более полувека! Но главное даже не в этом: остается неясным механизм «нейтрализации удельно-княжеских притязаний и сепаратизма влиятельных княжат» (по выражению Каштанова [1334] Каштанов С. М . Социально-политическая история. С. 283. ) при помощи жалованных грамот, выданных монастырям. Каким образом церковные корпорации, получившие грамоты, могли повлиять в нужном правительству духе на князей, чьи владения находились в том же уезде, ученый не объясняет. Подобное предположение столь же не убедительно, как и утверждение автора о том, что великокняжеские пожалования в мае 1534 г. Вологодскому Глушицкому и Иосифо-Волоколамскому монастырям были связаны с новым обострением отношений правительства с князем Андреем Старицким [1335] Там же. С. 311. . На самом деле, как было показано выше (см. гл. 4), к маю 1534 г. отношения опекунов юного Ивана IV со старицким князем были урегулированы, следствием чего явился приход Андрея Ивановича на великокняжескую службу в Боровск.