Юлия Лунева - Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1908–1914)

30 сентября Министерство иностранных дел Британии ставит в известность французское и российское правительства о своем намерении провозгласить нейтралитет в этой войне и запрашивает мнение союзных держав по данному вопросу [324] B. D. Vol. IX (I). № 253. Sir E. Grey to Sir F. Bertie and Mr. O’Beirne. Sept. 30. 1911. P. 286; The Times. Oct. 1, 2. 1911. . Когда российский посол в Лондоне А. К. Бенкендорф спросил Грея, что он думает по вопросу о Триполитании, который возник так внезапно, статс-секретарь ответил, что «ему представляется бесспорным, что Италия обладает в Триполи крупными интересами и, по всей вероятности, имеет, как многие другие державы в иных местах, справедливые основания жаловаться на турецкие административные приемы в отношении ее интересов; ввиду этого ему кажется законным, чтобы Италия серьезно выступила в защиту своих нарушенных интересов; таково право каждой великой державы» [325] МОЭИ. Сер. 2. T. 18. Ч. 2. Бенкендорф — Нератову. 24 сентября (7 октября) 1911 г. С. 188. . В Лондоне объявили о нейтралитете.

В первые дни войны русское правительство официально объявило о нейтралитете России. В опубликованном 25 сентября (8 октября) именном высочайшем указе Правительствующему сенату провозглашалось, что Россия будет «сохранять строгий и беспристрастный нейтралитет в отношении воюющих стран» [326] Россия. 1911. 25 сентября (8 октября). № 1788. .

Триполитанская война подтолкнула императорское правительство к переговорам с Турцией по насущным вопросам: строительство малоазиатских железных дорог и вопрос о Проливах. Железнодорожное строительство на севере Турции издавна интересовало Россию. В 1900 г. царское правительство заключило с Турцией соглашение, по которому османское правительство обязывалось предоставить русским концессионерам право на строительство железных дорог в Северной и Северо-Восточной Анатолии (на побережье Черного моря) на свои средства. В вопросе строительства малоазиатских железных дорог Россия пошла на неизбежную уступку Турции и другим державам.

Мысль о том, что эту уступку необходимо компенсировать разрешением вопроса о Проливах, принадлежала Нератову. Еще до начала итало-турецкой войны в письме к министру финансов В. Н. Коковцову от 25 июля (7 августа) 1911 г. он указывал на эти два важнейших вопроса ближневосточной политики: «Не одно только железнодорожное строительство угрожает нашим интересам, но и проявленная за последнее время усиленная забота турецкого правительства об усилении его боевого флота не в меньшей степени должна нас озадачивать. С этой точки зрения явилось бы, может быть, весьма полезным обусловить наше согласие на железные дороги в Малой Азии хотя бы принципиальным согласием Порты на открытие для нас Проливов; заручившись таковым, мы могли бы сделать это в дальнейшем уже вопросом международного обсуждения» [327] МОЭИ. Сер. 2. Т. 18. Ч. 2. Нератов — Коковцову. 25 июля (7 августа) 1911 г. С. 305–307. .

С началом итало-турецкой войны посол России в Константинополе Н. В. Чарыков неоднократно напоминал Нератову, временно исполняющему обязанности министра иностранных дел, о том, что «жаль было бы упустить теперешний выгодный случай итало-турецкой войны и не воспользоваться им для того, чтобы продвинуть вопрос о Проливах и иные здешние дела» [328] Там же. Чарыков — Нератову. 17 (30) сентября 1911 г. С. 52. . В тот же день посол написал еще одно обстоятельное письмо Нератову с подробным анализом политической обстановки: «Но уже теперь представляется возможным использовать выступление Италии для нового шага по пути соответствующего коренным русским интересам разрешения одного из старейших и значительнейших вопросов внешней русской политики — вопроса о Проливах» [329] МОЭИ. Сер. 2. т. 18. Ч. 1. Чарыков — Нерэтову. 17 (30) сентября 1911 г. С. 498. .

Однако Чарыков полагал, что, прежде чем начать переговоры с Турцией, было бы желательно заручиться согласием великих держав на обсуждение вопроса о Проливах Россией и Турцией.

Царский дипломат считал, что начать переговоры надо с Италии, и предлагал держать их в совершенной тайне, по крайней мере от публики. Италия должна была подтвердить свое согласие на изменение режима Проливов, данное в 1909 г. в Раккониджи в обмен на признание за ней особых интересов в Триполи. Для Франции была важна поддержка России во франко-германском конфликте по марокканскому вопросу. «Что же касается Англии, то она, как известно, — писал Чарыков, — сосредоточила ныне свои морские силы в Северном море и предоставила Франции заботу об англо-французских интересах в Средиземном море. Ввиду сего, возможность появления в Средиземном море военных судов, принадлежащих к Черноморскому флоту России — союзницы Франции, явилась бы для Англии уже не опасной, а скорее желательной» [330] Там же. С. 52. .

Далее в том же письме посол убеждал Нератова, что «Россия должна обладать и Босфором и Дарданеллами и пользоваться ими для своих военных судов наравне с Турцией. Проливы, действительно, ключ к Русскому дому, и ключ этот должен, рано или поздно, перейти в русские руки» [331] Там же. .

В Петербурге тоже расценили сложившуюся международную обстановку как благоприятную для предстоящих переговоров по обозначенным вопросам.

19 сентября (2 октября) 1911 г. Нератов в письме Чарыкову в Константинополь указывал на то, что франко-германские переговоры о Марокко, начало итало-турецкой войны, смена младотурецкого кабинета министров благоприятствуют началу переговоров с Турцией об изменении соглашения 1900 г. о железных дорогах в Малой Азии, а может быть, и о более общих взаимных интересах. К письму Нератов прилагал проект декларации, одобренный российским правительством. Проект должен был служить основанием для переговоров посла с Портой [332] Там же. Нератов — Чарыкову. 19 сентября (2 октября) 1911 г. С. 58–61; Россия и Черноморские проливы… С. 277. . Проект декларации состоял из четырех частей. В первой части, обозначенной литерой «А», русское правительство отказывалось от своих привилегий на железнодорожное строительство в Северной Анатолии, полученных по русско-турецкому соглашению 1900 г., и не станет противодействовать привлечению иностранных капиталов, необходимых для постройки железных дорог в Северной Анатолии. При этом отказ России от своих привилегий был формальным, а по существу российское правительство по-прежнему сохраняло право на железнодорожное строительство.

Вторая часть декларации, с литерой «Б», касалась вопроса о режиме в проливах Босфор и Дарданеллы и прилегающих к ним территорий. Императорское правительство обязывалось «оказывать турецкому правительству действенную поддержку для сохранения нынешнего режима в проливах Босфор и Дарданеллы, распространяя ее на прилегающие территории, в случае если этим последним будут угрожать иностранные вооруженные силы» [333] МОЭИ. Сер. 2. т. 18. 4.2. С. 61. . Оттоманское правительство со своей стороны должно было дать обязательство «не препятствовать проходу русских военных судов через проливы при условии, что эти суда не будут останавливаться в проливах, если это не будет особо обусловлено» [334] Там же. .