Вадим Васильев - История новоевропейской философии

— О формах нашего восприятии времени?

Да, да. Ну, они структурируют саму нашу фору созерцания, эти три модуса. Время как бы разворачивается через эти три аспекта. Чтобы состоялось восприятие чего‑то во времени, все эти модусы должны быть актуализированы — считает Кант — то есть, наполнены содержанием, — иначе не будет восприятия. Вот с этим можно поспорить. Но, с другой стороны, достаточно логично выглядит: сами по себе пустые формы мы не можем воспринимать, они должны быть наполнены, чтобы стать объектом восприятия. Так вот, психическая жизнь сама по себе, внутренний мир, может наполнить только модус последовательности.

Вот, говорят, время само по себе имеет одно измерение, когда так говорят, то обращают внимание именно на этот аспект. Психическая жизнь, не имея в себе ничего, никаких зацепок, никакого постоянного, все меняется, вот она разворачивает только этот аспект времени — последовательность. А как же быть с постоянством и одновременностью, они тоже должны быть чем‑то наполнены — вот для этого и нужно пространство. Пространство нам дает и примеры одновременности, потому что нельзя представить одновременные непространственные вещи — нельзя себе представить две одновременных эмоции, к примеру, считает Кант. Попробуйте, можно это сделать или нет, может тут тоже можно возразить? А два одновременно существующих предмета, пожалуйста, вот их сколько угодно. Но они все пространственны. И постоянство тоже поставляется нам через пространство. Вот поэтому, говорит Кант, коль скоро мы воспринимаем свою внутреннюю жизнь, мы обязательно должны воспринимать и внешнюю жизнь. Они завязаны — внешнее и внутреннее. Но, подчеркиваю, это внешнее и внутреннее в относительном смысле. Потому, что по большому счету и все пространственные созерцания, все вот эти столы, парты, двери — все это также субъективно, ведь это же явления, это же не существует само по себе.

— А вот закон причинности — он объективен?

Об этом я скажу — это главная проблема кантовской философии — проблема доказательства объективности причинности по отношению к миру явлений. Вот по отношению к миру явлений, она объективна, а вообще, для «вещей вообще», этот закон не имеет значимости. Кстати, вот еще один синоним «вещи — в-себе» — «вещь вообще» (Ding ueberhaupt), вот такое понятие Кант использует. И еще есть один синоним «вещи — в-себе» — это ноумен. Явления синонимичны феноменам, а вещи сами по себе — ноуменам.

Ну, мы немного прошли вперед, углубившись в темы зрелой философии Канта, а, между тем я обещал вам о поворотном пункте рассказать.

Тут уже Кант чувствует, что уже в состоянии написать работу. И подворачивается случай, точнее говоря, даже не случай подворачивается, а просто необходимость назревает написать такую работу. Канта делают в 70–м году профессором, ординарным профессором кафедры метафизики и он должен защитить диссертацию. Правда, его профессором раньше назначили, обычно было наоборот, надо было защитить, а потом стать профессором. Ну, вот так вот сделали. Ну, учитывая, что у нег уже была профессорская диссертация, в свое время написанная еще в 55 году. Но тогда не получилось, уже сроки прошли для утверждения. Дали ему эту возможность позже. И Кант написал ее.

В ней он изложил как раз новейшую теорию пространства и времени, в ней он изложил также связанное с этой идеей очень важное для его философии методологическое правило, запрещающее смешивать чувственность и рассудок. Вот еще один важный здесь момент — тоже логическое следствие пертурбации, которые произошли с его мыслью вследствие анализа неконгруэтных подобий. Вот если чувственность и рассудок имеют разные источники, то тогда мы не можем бездумно предицировать чувственные представления рассудочным объектам, и наоборот. Надо быть очень аккуратными. Дело в том, что сфера применимости чувственных и рассудочных понятий не совпадают, по Канту. Рассудочные понятия значимы для вещей вообще, а чувственные понятия значимы только для мира явлений. Вот поэтому мы имеем право предицировать рассудочные понятия явлениям, потому, что они значимы для вещей вообще, стало быть и для явлений, но мы не имеем права предицировать чувственные понятия рассудочным объектам. Т. е. мы не можем говорить, что все что существует — существует где‑то и когда‑то. Вот это яркий пример ошибочного суждения, которые Кант называл «аксиомами подстановки» или «подтасовки», точнее говоря. Дело в том, что существование это рассудочное понятие, а где‑то и когда‑то чувственное. Сфера рассудка шире чувственности, поэтому можно сказать лишь то, что нечто, какая‑то часть существующего существует где‑то и когда- то. Вот это будет точное суждение. Может и вневременное и внепространственное бытие. Ну, а вот сказать, например, что все, что происходит в мире явлений имеет причину — вот это правильное суждение.

Так вот, это различение в диссертации выдвигается на первый план, чуть ли не как главное достижение той работы подается Кантом и он обещает, так сказать, навести порядок в метафизике. Диссертацию он называет «Пропедевтикой к метафизике» — вот он открыл правило, теперь он его запустит и метлой выметет из философии ложные понятия, основанные на таких смешениях, а потом уже возведет здание истинной метафизики — вот такой проект рисуется в это работе.

В ней есть еще один раздел, раздел под номером 4 (всего там пять глав), в котором речь идет о форме умопостигаемого мира. Вот формой чувственного мира оказывается пространство и время, а вот когда он говорит форме умопостигаемого мира, то неожиданно о как раз и восстанавливает свои вот эти старые, архаичные рассуждения: о Боге, как условии взаимодействия субстанций. Очень любопытный вот такой конгломерат различных пластов кантовской мысли — новейшие открытия соседствуют вот с такими старыми пластами.

Диссертация 70–го года — яркий образец, могла быть, конечно, образцом знаменитой теории, так называемой «лоскутной теории» «Критики чистого разума». Не говорил я о ней, нет? Ряд философов и исследователей Канта (крупнейших, причем, основателей кантоведения) лет сто назад выдвинули теорию, согласно которой «Критика чистого разума» Канта — это произведение, не имеющее цельный характер, а вот что похожее на аристотелевский трактат, т. е. оно скомпоновано Кантом. Только, в отличие от Аристотеля, тут сам Кант компоновал из рукописных набросков разного периода, которые он создавал разное время и потом взял в решающий момент и соединил. Получилось некогерентное целое. Эта тория фурор произвела в свое время. Понятно, почему она возникла. Потому, что они не могли объяснить ряд противоречий, которое как им казалось в «Критике.» существуют. И вот такое, тем более, что они много очень занимались анализом черновиков эта теория них и возникла. Так относительно Критики эта теории давно утратила свое влияние. Она не пользуется большим в авторитетом сейчас. Правда, известны мне работы, в которых она поддерживается, но в ограниченном, все равно, масштабе. А вот относительно Диссертации, она с точностью подходит. Вот это просто теория придумана была как вот для Диссертации, хотя о Диссертации, они как раз не рассуждали, что интересно — все внимание сосредоточили на «Критике.». А она действительно вот скомпилирована из некогерентных кусков, из вот этих вот некогерентных частей.