Сергей Цветков - Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега

С VIII–IX вв. славянское Поморье начинает играть ведущую роль в экономическом и культурном развитии Балтийского региона. Расцвет переживают как отдельные города, так и целые местности: Вагрия с приморским торговым центром Старгардом (немецкое название Ольденбург); ободритское побережье Висмарской бухты с находящимся здесь портовым городом Рарог (датчане называли его Рерик), который был для франков и датчан настоящими воротами на Балтику; остров Рюген с оживленным сезонным рынком в Арконе и процветающим приморским торговым местом Ральсвик (славянское название этого поселения до нас не дошло); область вильцев в устье Пене с приморским городом Менцлин; область по Дзивне, рукаву Одера, с городами Волин и Камень; наконец, городище Фрезендорф в земле варнов (нижнее течение реки Варнов) [119].

По результатам археологических исследований именно в этих землях, а также на территории балтских племен Восточной Прибалтики сосредоточено подавляющее большинство находок арабских дирхемов VIII — первой половины IX в. Древнейшая на Балтике аббасидская монета 765 г. покоилась в земле славянского Старгарда [120]. Количество кладов этого времени в Дании, Швеции и Норвегии ничтожно мало [121]. Больше всего арабских монет в скандинавском мире найдено на острове Готланд, жители которого в ту пору не были мореходами, и, следовательно, арабские монеты попадали к ним из чужих рук. Оценивая эти данные, следует помнить, что в XI–XII вв. языческие святилища и торговые центры балтийских славян, где происходило накопление восточного серебра, были подчистую ограблены датчанами и немцами.

Скандинавы и датчане пытались перенаправить к себе потоки арабского серебра посредством организации собственных торговых центров. Однако значительными успехами эти усилия не увенчались. В шведской Бирке в Упланде (на озере Меларен, с выходом к морю), по сведениям Жития святого Ансгара, жили одни купцы. Швеция в то время могла предложить им два фирменных товара — меха и кожи. Здесь же находится крупнейшее древнее кладбище Северной Европы. Исследования могил удостоверяют, что население Бирки действительно состояло из разных этнических групп, причем 13% городской керамики — славянского происхождения. Однако развиться в крупный городской центр Бирка просто не успела: основанная только в 800 г., она уже в последней четверти X в. прекратила свое существование в связи с понижением уровня моря.

Датский Хедебю (южнее современного города Шлезвиг в Ютландии) в IX в. насчитывал около 500 жителей. Впрочем, это был не столько торговый центр, сколько перевалочный пункт для купцов. Желая избежать длительного и опасного путешествия вокруг Дании, через проливы Скагеррак и Каттегат, где часто бушевали бури и где торговые суда поджидали пиратские шайки, балтийские торговцы входили в устье судоходной Шлей и, перегрузив в Хедебю товары на повозки, тащили свои суда волоком по суше до реки Трене, впадающей в Северное море. Датский конунг Годфред пытался поднять торговое значение города за счет уничтожения его конкурентов. В 808 г. он разрушил столицу ободритов Рерик и насильно переселил тамошних купцов в Хедебю. Однако ни эта коммерческая прививка, ни приток на Балтику арабского серебра не сотворили с Хедебю экономического чуда. Правда, в X в. его население возросло почти вдвое, но и тогда Хедебю представлял собой самую жалкую дыру. Посетивший его в период «расцвета» арабский путешественник Ибрагим ибн Якуб был поражен бедностью местных жителей: по его словам, они так нуждались, что, дабы избавиться от лишних ртов, топили в море новорожденных детей. На рубеже IX–X вв. Хедебю захватили шведы, которые владели им почти 80 лет. Около 1050 г. город был дотла сожжен норвежцами и уже не возродился.

Полезно проследить пропорцию арабского серебра в общем монетном каталоге средневековых Швеции, Норвегии и Дании. Для Швеции, например, он выглядит так: 52 000 арабских монет, 58 500 франко-германских, более 30 000 английских. В Дании найдено 3500 арабских, 9000 франко-германских и 5300 английских монет. В Норвегии — 400 арабских против 5100 западноевропейских [122]. Из этого видно, в какую сторону были направлены торговые интересы викингов, — отнюдь не на восток, куда их просто не пускали конкуренты — славяне и русы.

Люди средневекового Запада отлично знали, в какой Рим вели балтийские торговые пути. Послушаем описание славянского города Волина (Юмны) в изложении Адама Бременского (ок. 1075 г.): «Там, где Одра впадает в Скифское [Балтийское] море, лежит знаменитейший город Юмна, отличный порт… О славе этого города, о котором много всего рассказывают, а часто и неправдоподобное, необходимо поведать кое-что достойное внимания. Юмна — самый большой из всех городов Европы… В этом городе, полном товарами всех народов, ничто не представляется роскошным или редким. Там имеются и вулкановы сосуды, которые местные жители называют «греческим огнем»…»

И это свидетельство — не единственное. Гельмольд писал, что среди жителей острова Рюген невозможно отыскать ни одного нищего. Вообще, немцам славянское Поморье представлялось землей, текущей молоком и медом [123].

Согласимся, что, переехав из этой изобилующей всеми благами земли в голодный Хедебю, было от чего прийти в ужас.

Не случайно арабы знали только одних европейских купцов, плававших по Дону и Волге, Черному и Каспийскому морям, а также посещавших Багдадский халифат, — русов. Эти выходцы из «отдаленнейших пределов страны славян» (то есть из славянского Поморья) везли на восточные рынки рабов и пушнину. До Багдада русы добирались на верблюдах. Переводчиками им служили славянские слуги-евнухи. Интересно, что на территории халифата русы выдавали себя за христиан и платили подушную подать (вместо обычной десятины), что, по-видимому, сильно сокращало торговые убытки от таможенных поборов.

Этническая принадлежность русов была засвидетельствована арабскими писателями со всей определенностью: «Если говорить о купцах ар-рус, то это одна из разновидностей славян» (Ибн Хордадбех, вторая половина IX в.).

Знаменитый Волховско-Днепровский путь «из варяг в греки» занимает совершенно исключительное место в средневековой истории Восточной Европы. Ведь помимо чисто экономического значения ему приписывают и выдающуюся государственнообразующую роль — того географического «стержня», на который были «нанизаны» древнерусские земли. Однако последние исследования убеждают в том, что перед нами типичный для Средневековья историко-географический фантом.

Путь «из варяг в греки» появляется в «Повести временных лет» на первых же страницах, во вставном сказании о хождении апостола Андрея на Русь: «И бе путь из варяг в греки и из грек до Днепру и верх Днепра волок до Ловати, и по Ловати внити в Илмерь озеро великое; из него же озера потечет Волхов и втечет в озеро великое Нево; и того озера внидет устье в море Варяжское; и по тому морю внити даже и до Рима…» После вставки об «Оковском лесе» летописец продолжает: «А Днепр втечет в Понтеское [Черное] море треми жерелы [устьями], иже море слывет Руское, по нему же учил апостол Андрей, брат Петров…» И далее оказывается, что Первозванный апостол и был первым, кто проделал весь этот путь (в обратном направлении — «из грек в варяги»).