Алексей Виноградов - Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?

Франкский историк (ок. 770–840)

Ярл Ульф, шведский наместник Дании в начале XI в.

Король Норвегии и Дании Харольд II (правил в 1014–1018) или Харольд III Суровый (1046–1066).

Восточную часть «Эйстланда» Адам представлял настолько смутно, что считал ее островом (IV. Сх. 17). Отметим, что Адам Бременский, без сомнения, один из наиболее осведомленных и образованных авторов своего времени. Но и его знания о Балтике являлись более-менее достоверными лишь до Западной Эстонии, а дальше, по его описаниям, начиналось что-то совсем несусветное: владения амазонок и каких-то чудовищ с песьими головами. Это вполне в духе Геродота, который при описании почти неведомых ему земель северо-востока приводит слухи о «стерегущих золото грифах» и людях, впадающих в зимнюю спячку.

Правда, Адам Бременский тут же приводит утверждения данов, т. е. датчан, о том, что многие из них заплывали в достаточно удаленные уголки Балтики и «некоторые при благоприятном ветре за месяц добирались из Дании до Острогарда Руссии». Но где находился этот Острогард и каким путем до него добирались? Если от той же Дании до сверхудаленной от нее (порядка 1200 км) Исландии, по словам Адама, плыть при благоприятном ветре несколько меньше, то Острогард мог находиться далеко за пределами и северо-востока Балтики, и даже Ладоги и Новгорода.

Известно также как «Книга Роджера» по имени заказчика сочинения, короля Сицилии.

На карте Идриси, правда Калури показан восточнее, в глубине материка. В любом случае, арабское воспроизведение этого названия весьма точно передает эстонское: kaluri – «рыбак». Речь, видимо, идет об одном из существовавших до прихода крестоносцев крупных рыбацких поселений, чьи остатки ныне находят в Центральной и Восточной Эстонии.

В свете этого, например, В. Кулаков полагает, что речь идет о совсем другом поселении – Каупе в Восточной Пруссии (Кулаков, История Пруссии…, с. 134). Впрочем, с учетом возвышенного местоположения Джинтйара и указанного расстояния в семь дней пути (чуть более 200 км) от Калури, этот город мог находиться на высоких обрывах Северной Сааремаа (недалеко от которых, кстати, находятся останки ряда крупного укрепленного поселения Лихулинн). А может быть, дальше к юго-западу – в Гробине или Апуоле (в окрестностях которого также есть высокие холмы). Эти места в средневековье постоянно подвергались нападениям пиратов, в том числе потому, что были центрами янтарной торговли. В этой связи любопытна топонимика современной Литвы: например, в 30 км от остатков Апуоле существует местечко Gintarai (букв. – «янтарное»). Неизвестна древность этого названия, но оно само по себе доказывает возможность появления здесь подобной словоформы во времена, близкие сочинению Ал-Идриси.

Отметим легкость, с которой германская антропонимическая основа Адал/Адел – «благородный» в средневековье заменялась на Алда – «старый». Например, католический теолог VII ст. Адельгонд и его живший девятью веками позже тезка францисканский монах из Фландрии больше известны в литературе как Aldegonde, Aldegundis. Это еще больше сближает упомянутый именной ряд с топонимом Aldegja и, учитывая основу «старый», со Старградом.

В нем был позже крещен Николай Коперник.

В землях славян-вагров на старинных картах отмечен также город Alberg. Правда, он находится к югу от Ольденбурга, однако с учетом запутанности исландской географии и его можно занести в потенциальные Alaborg’n.

Возможно, по какой-то причине, предполагает исследовательница, составитель саги заменил на это название оригинальное имя некоего туземного города.

Бытующая версия этимологии названия этого порта на севере Германии, идущая от «народных этимологий» польских писателей XVI в., славянская, от «росток», что-то вроде места расхождения рек, но подтверждений ей нет.

Ярослав Мудрый, несмотря на всяческое почитание его в летописях, был канонизирован лишь в 2004 г. (Украинской православной церковью, годом позже – РПЦ).

Во время которых Харальд, якобы, взял только в Северной Африке восемьдесят городов и захватил огромное количество золота и драгоценностей, причем все это богатство норманн, якобы, отправлял на север к конунгу Ярицлейву «на хранение». Кто бы ни был этот конунг – реальный Ярослав или некий туманно-собирательный образ «восточного» князя, поверить в столь доверительные отношения даже с потенциальным тестем в контексте того времени почти невозможно. Кстати, отметим наличие имя «Ярослав» у западных славян (например, один из князей Рюгена в XIII в.). Впрочем, форма Jerzlaf, Gerzlef подходит и под датскую локализацию Гардарики: не был ли сей владетель назван по городку Jerslev (дат. lev – «жилье») сравнительно недалеко от Holmgaard?

Эстия и Хуно(Конно)гардия были отданы другим, безвестным королям.

Некоторые литовские исследователи предполагают, что именно это балтийское слово появилось раньше скандинавского, и северяне его заимствовали в виде vikingr, но для нас этот спор о приоритетах не столь уж важен. Важно, что балтийская форма нашей ближе.

Ловмяньский…, с.101. Факт, что и плотность всех поселений в Англии больше, компенсируется тем, что эти английские данные взяты только по одному источнику и только по одному типу топонимов – с окончанием на – by (заметим, это твердо установленный скандинавский тип названий, в отличии от тех, которые пытаются «открыть» в России).

Аналогия с XX в. Возвращавшиеся из побежденной Германии демобилизованные солдаты часто привозили с собой немецкие инструменты, которые потом долго использовали в быту – но нельзя же этих новых обладателей инструментов объявлять немцами.

Это связано с их функциональным значением – они служили для скалывания бретелей шерстяных юбок и связывались между собой цепочкой. Одна фибула не могла удержать тяжелую нижнюю одежду и в «одиночестве» служила только для украшения, что не предусмотренного скандинавским обычаем.

Другие несколько поднимают эту долю норманнских могильников, например, профессор И.В. Дубов, до 5 %, что тоже весьма немного. Дубов оговаривается, впрочем, что, по его мнению, «этот процент вовсе не отражает реального числа бывших здесь скандинавов, для многих из которых пребывание в Тимере было временным» (ВИ, с. 25). Однако приводимые доказательства этого временного пребывания настолько условны (ряд образцов керамики, костяных гребней и т. д., то ли сделанных в Скандинавии, то ли похожих на скандинавские), что мало что меняют в приводимом соотношении.