Генрих Шлиман - Илион. Город и страна троянцев. Том 1

Мы теперь уже достаточно знаем о языках Италии, Греции, Албании и Малой Азии, чтобы утверждать, что, хотя они все, возможно, принадлежат к индоевропейской семье, при этом так же отличаются друг от друга, как латынь и греческий. Действительно, некоторые филологи все еще сомневаются, стоит ли считать албанский арийским языком вообще. Как бы то ни было, я готов допустить, что он, возможно, является потомком древнего иллирийского или фракийского языка, и я не буду спорить с тем, кто пожелает счесть последний пеласгийским. Однако следует помнить, что мы ничего не знаем о пеласгийском языке или языках и что если древний фракийско-иллирийский язык и называть пеласгийским, то последнему термину нужно дать точное определение. В древнейших пассажах Гомера, где он встречается, он относится к ахейским грекам, а не к варварам-фракийцам; в позднейшей греческой литературе он просто является синонимом «доисторического», а в новые времена слово «пеласги» стало своего рода родимым пятном всех устарелых теорий и донаучных фантазий».

Страбон нам говорит, что после Троянской войны вся Троада от Кизика до Каика была эолизирована; то есть она была занята колониями, образованными из пелопоннесских азейцев и эолийских беотийцев, которых выгнало из дома дорийское вторжение. Как справедливо замечает м-р Гладстон, Гомер ничего не знал о существовании эолийцев, только об Эолидах. Однако в позднейшей греческой традиции у нас есть многочисленные упоминания о расселении эолийцев в различных частях Греции. У Гомера разные лица и семьи, занимавшие самое высокое положение и игравшие важную роль в древней истории, происходят от мифического эпонима Эола или связаны с ним, однако о племени эолийцев он не знает ничего [498].

Согласно Фукидиду [499], дорийское вторжение на Пелопоннес произошло через 80 лет, согласно Страбону [500]– через 60 лет (то есть через два поколения) после Троянской войны; согласно Павсанию [501]– во время Ореста. Павсаний, как кажется, мог быть прав, так как династия Пелопидов, видимо, прекратилась в Микенах со смертью Эгисфа, которая произошла на восьмой год после убийства Агамемнона [502]и, таким образом, – через восемь лет после Троянской войны; фактически традиция говорит, что сын Агамемнона Орест царствовал в Аркадии и Спарте, однако не наследовал своему отцу. Только страшная политическая революция и катастрофа, такая как дорийское вторжение, могла помешать Оресту стать царем Микен, которые были богатейшим и могущественнейшим государством Греции и принадлежали ему, как единственному сыну славного и повсеместно оплакиваемого Агамемнона. Страбон [503]говорит, что Орест начал эмиграцию, что он умер в Аркадии и что его сын Пенфил дошел до самой Фракии, в то время как другой сын, Архелай, привел колонию эолийцев в область Кизика вблизи Даскилия. Однако Грас, младший сын Архелая, добрался до самой реки Граник, привел большую часть своих войск на Лесбос и занял этот остров. Пенфил затем провел свой поход через Фракию в Троаду, и за ним последовали другие потомки Агамемнона. Римский географ дальше говорит, что эолийцы распространились по всей стране, которую поэт именует троянской, и некоторые позднейшие писатели именовали всю эту страну Эолидой, в то время как другие называли так только часть ее.

Страбон говорит, что Абидос был впервые занят милетскими колонистами в царствование и по позволению лидийского царя Гигеса (ок. 698–660 до н. э.), которому принадлежала вся Троада и окружающие земли. Мыс близ Дардана назывался в его честь Гигас [504]. Ни Страбон, ни какой-либо другой древний автор не говорят нам о том, когда началось это лидийское господство в Троаде. Однако, как я подробно расскажу на следующих страницах, во время своих раскопок на Гиссарлыке я нашел в среднем на глубине от 6 до 7 метров ниже поверхности земли и непосредственно между руинами Нового Илиона и руинами последнего доисторического города массу керамики, которая как по форме, так и по материалу очень похожа на самую древнюю этрусскую керамику, в то время как она не имеет никакого сходства с какой-либо доисторической керамикой или с керамикой Нового Илиона. Профессор Сэйс обращает мое внимание на тот факт, что два терракотовых конуса с кипрской буквой mo, найденные на глубине 3 метров, в точности соответствуют по размеру, форме и материалу конусу, найденному покойным г-ном Джорджем Смином под полом дворца Ашшурбанипала в Куюнджике. Этот конус, видимо, был привезен посольством, которое послал в Ниневию Гигес около 665 года до н. э., когда, согласно надписям, ассирийцы впервые услышали название Лидия и познакомились с областями к западу от Галиса.

Далее, у Геродота [505]мы читаем: «При царе Атисе, сыне Манеса, по всей Лидии наступил сильный голод [от недорода хлеба]. Сначала лидийцы терпеливо переносили нужду, а затем, когда голод начал все более и более усиливаться, они стали искать избавления, придумывая разные средства. Чтобы заглушить голод, они поступали так: один день все время занимались играми, чтобы не думать о пище, а на следующий день ели, прекращая игры. Так лидийцы жили 18 лет. Между тем бедствие не стихало, а еще даже усиливалось. Поэтому царь разделил весь народ на две части и повелел бросить жребий: кому оставаться и кому покинуть родину. Сам царь присоединился к оставшимся на родине, а во главе переселенцев поставил своего сына по имени Тирсен. Те же, кому выпал жребий уезжать из своей страны, отправились к морю в Смирну. Там они построили корабли, погрузили на них всю необходимую утварь и отплыли на поиски пропитания и [новой] родины. Миновав много стран, переселенцы прибыли в землю умбриков и построили там город, где и живут до сей поры. Они переименовались, назвав себя по имени сына своего царя [Тирсена], который вывел их за море, тирсенами».

В этих тирсенах вся Античность единодушно видела этрусков, хотя Дионисий Галикарнасский, современник Страбона, считал, что между лидийцами и этрусками не было ничего общего в языке, религии, законах и обычаях. Однако большинство древних были настолько убеждены в существовании этой связи, что, согласно Тациту [506], во времена Тиберия посланники из Сард прочли перед римским сенатом декрет об этрусках, объявляя об их родстве на основании того, что в древности Этрурия была колонизирована лидийцами. Моммзен [507], Корссен и другие авторитетные ученые, однако, сейчас соглашаются с Дионисием. Тот факт, что большие города Этрурии были не приморскими, а находились внутри страны, показывает, что они не могли быть основаны людьми, которые пришли с моря; и местное имя этрусков – «расены», по всей очевидности, идентично с именем ретов в ретийских Альпах, чей язык, согласно Ливию (V. 33), был похож на язык этрусков. Далее, этрусские надписи были найдены далеко на севере, у Ботцена, и их фонология относится к более раннему периоду истории этрусского языка, чем фонология надписей, найденных в самой Этрурии. Более того, нельзя обнаружить никакой связи между этрусским языком, который является агглютинативным, и остатками лидийского языка, который был арийским. Если тем не менее теория о связи между Этрурией и Лидией все еще существует [508], то, принимая во внимание разительное сходство любопытной керамики, найденной в Гиссарлыке непосредственно под руинами Нового Илиона, с древнейшей керамикой, обнаруженной на кладбищах Фельсины [509], Виллановы [510]и Вольтерр [511], я полагаю, что на горе Гиссарлык могло существовать лидийское поселение, одновременное колонизации Этрурии лидийцами (1044 до н. э.), и что лидийское господство над всей Троадой могло быть установлено в ту же самую эпоху.