Жан-Пьер Шаброль - Пушка Братство

Это не была настоящая атака, когда враг идет открыто, широко развернутым строем, скрестив штыки, шаrает рядами под барабанную дробь. Сейчас враг просачивался. Он был повсюду -- на тротуарax, версальцы пользовались любым выступом, рассыпались по всем зтажам, взбирались даже на крышу и били оттуда по нашему укреплению со свирепой меткостью.

Рабочие из литейной, Шашуан и Фигаре, сраженные пулей в спину, как-то ужасно незаметно, не издав ни звука, опустились на землю слева от меня, и оба, формовщик и полировщик, даже в смерти были едины -- два их ружья остались на бруствере, раскачиваясь в неустойчивом положении.

-- Orонь по любому движущемуся объекту! -- скомандовал Фалль.

-- Ты, должно быть, хорошо стреляешь,-- наседала на меня. Марта.-Попытайся снять вон того наверхy, я промазала. Целься в трубу, он сейчас выглянет.

Я прицелился. Д о сих пор y меня перед глазами стоит эта крыша, на ней кирпичный параллелепипед, из которого подымались три трубы, увенчанные металлическими колпаками, и еще одна с флюгером в виде сидящей кошки, вырезанной из жести. Сначала я заметил ствол ружья, направленный вниз. Потом разглядел красное кепи, толстый HOC, прижатый к прикладу. Я выстрелил. Фигурa исчезла за трубой. Ружье отдало с такой силой, что мне чуть не оторвало плечо. A спину припекал огонь горящей лавчонки.

Выстрелы с обеих сторон стали реже. Каждый занимал свою позицию и держался начеку. Мы находились между двух огней. Никогда это выражение не казалось мне таким уместным. Перед нами -- версальские ружья, сзади -горящий дом.

Марта куда-то исчезла.

-- Без паники, граждане! Мстители вас прикроют. Уходите по одному, сначала пропустите детей.

Фалль выкрикнул эти слова, но голос его звучал спокойно, a кричал он, только чтобы всем было слышно. Он стоял во весь рост на мостовой, повернувшись к засевшим за баррикадой. И это он, который никогда не шутил, добавил еще:

-- Тот, кто спешит, пусть заранее себе могилку роет.

Грохнул выстрел. Две-три секунды Фалль стоял, сложив на груди руки. Его коротенькая глиняная трубка упала и с треском разлетелась на куски. A когда упал он, мы впервые увидели под пышными усами, свисавшими бахромой из-под маленького круглого носика, его нижнюю ярко-красную губу. Остановившийся взгляд его округлившихся глаз, казалось, недоуменно вопрошал когото: как посмели не дать ему, бывшему литейщику завода Шнеfiдерa в Крезо, закончить начатое дело? Потом он головой вперед pухнул на мостовую так, как стоял, со скрещенными руками.

На занявшемся пороге появилась Марта.

-- Ты что, pехнулась, откуда ты взялась?

-- Хочу попрощаться с Мартеном. Это тебе бы следовало пойти. Слишком много своих мы бросаем, даже мертвых. Не могу этого вынести.

Тут только я заметил, что наша смуглянка привязала к стволу своего ружья добрых два метра черной материи. -- Теперь, Флоран, такое y нас будет знамя!

О смерти гражданина Делеклюза мы узнали вечером от Предка. Старик плакал над стаканом вина в харчевне "Мирный Парень*.

-- Я сам себе, бедные мои детки, стал противен! Подумать только, что я такое вчерa наболтал! Сравнивал его с мумиейl A раз мумия, значит, давно помер. Эх, сумел он умереть, благородный наш якобинец!

На бороде его лиловели пятна вина. Предок, оказывается, сопровождал делегацию, уполномоченную вести переговоры с пруссаками.

-- Вести переговоры с пруссаками, и это нам-то, кто стоял за войну не на жизнь, a на смерть! Ax, детки мои, представляете себе эту картину -- мы идем к Венсеннской заставе с тросточкой в руке, a в это самое время Брюнель, Тейс, Лисбонн, Жоанар, Верморель, Варлен, Ранвье и другие ведут бой с ружьем в руках! Делеклюз всю дорогу слова не проронил, головы не поднял. Шел он в обычном своем штатском костюме, в цилиндре, в темном рединготе, a под ним красная перевязь. Ho y заставы, когда он хотел было уже вступить на подъемный мост,-- стопl Федераты преградили ему путь: "Прохода нет!" -- "Ho ведь я гражданин Делеклюз, Военный делегат!* -- "A нам плевать на это. Никто из Парижа не выйдет. Нам каюк, и ты останешься с нами!" Тогда папаша Делеклюз повернул назад и медленно, волоча ноги, как тяжелобольной, пощел прочь. Он вернулся в мэрию XI округа...

B мэрии находился между другими неукротимый Брюнель, раненный в бедро, его доставили сюда на тачке под градом снарядов, был здесь также и тяжело раненный Лисбонн. И еще Врублевский.

-- Я предлагаю вам взять на себя командование,-- сказал поляку Делеклюз.

-- A несколько тысяч человек y вас есть?

-- Самое большее несколько сотен.

-- B этих условиях я не могу взять на себя такой ответственности .

И не ведавший страхa поляк схватил чье-то ружье и пошел на баррикаду, как простой федерат.

-- --Ox, детки мои, детки,-- продолжал Предок,-- представьте себе мэрию XI округа, когда туда явился Делеклюз! На улице вокруг нескольких знамен с императорским орлом ревет толпа, эти знамена, говорят, отобрали y версальцев. Не знаю, какой такой зловещий шутник додумался до этого ребяческого фарса, якобы долженствующего поднять дух бойцов! Франкеля, раненного иа баррикаде в предместье Сент-Антуан, приводит гражданка Дмитриева, тоже, кстати сказать, раненая. Раненые, умирающие, сколько же их! Пока красавица блондинка перевязывает нашего министра Труда, Делеклюз в соседней комнате снимает свои редингот. И аккуратно вешает его на спинку кресла. Потом садится. Подписывает несколько приказов, пишет письмо (своей cecmpe: "He могу и не хочу быть жермвой и игрушкой в руках моржесмвующей реакции. Просми, что я покидаю эмом свем раньше мебя, мебя, коморая всем ради меня пожермвовалаlь). Затем он встал, надел редингот, посмотрел на всех поочередно, a глаза y него усталые, печальные. Хотел что-то сказать, но ничего не сказал. Стал спускаться с лестницы. Этажом ниже Teo Ферpe достает из бочонка с новехонькими монетками по сто cy, готовясь уплатить женщинам, шившим мешки. Детки мои, детки, так бы и передал по завещанию комунибудь свои глаза, чтобы тот, другой, видел, всегда видел, как видел я, гражданина Делеклюза, шагавшего по булъвару Вольтерa, под ливнем металла и огня! Маленького! Щупленького! B цилиндре, в застегнутом на все пуговицы рединготе, в черных панталонах, в ярко начищенных ботинках -- до конца дней своих не изменил моде, революционной моде 48 года! Шел в своей красной перевязи спокойно так, тяжело опираясь на тросточку. По дороге ему попались носилки -- это несли в мэршо смертельно раненного Вермореля. Делеклюз пожимает умирающему руку, что-то ему говорит на прощание, потом снова надевает цилиндр на свою седовласую голову. (B мэрии Верморель сказал поцеловавшему его Теофилю Ферpe: *Теперь вы видиме, что менъшинсмво може умеем идми под пули ради дела Революции". С эмими словами он скончался.) Мне,-- продолжал Предок,-- сажа забила ноздри, уши, сыпалась за шиворот. Весь Париж изрыгал в небо пламя, и оно низвергалось на город сажей. По бульвару Вольтерa 6или пушки, рвалась картечь. Ветки сыпались, как спички, когда откроешь коробку не с той стороны. B пятиде