Жан-Пьер Шаброль - Пушка Братство

Солдаты не спешат. Пальцы их судорожно сжимают приклады. Острия штыков еле заметно колышутся. A тут еще набат, опять этот набат, звучащий всегда будто в первый раз... даже лошади и собаки никак не привыкнут к этому торопливому металлическому звону. Где-то далеко, a может быть, и не очень далеко, на перекрестках Менильмонтана, Шарона, на рудниках, в карьерax, на бойнях, y входа на кладбища бьют сбор барабаны -- человеческое yxo не может сжиться и с этими глухими непрерывными раскатами. Кто-то бежит по улицам ЖюльенЛакруа и Рампоно и через каждые десять шагов выкрикивает только одно слово: "Измена"!

Какой-то человек вскакивает на отлитый y Фрюшанов ствол пушки и выпрямляется во весь рост, скрестив руки на груди, повернувшись к штыкам, глядящим с северa.

Ветер ерошит его каштановые кудри и бакенбарды. Стоя в этом положении, он кричит:

-- Не пойдете же вы на смерть из-за этой смертоносной махины!

Мариаль!

По команде капитана, гарцующего на коне, четверо жандармов хватают бывшего слесаря. По тротуарам и фасадам прокатился глухой ропот. Мариаль опустил голову. И дал себя увести. Когда женщины приблизились к его стражам, наш пацифист безнадежно пожал плечами. Он, он, желавший предотвратить резню, он сам лишь ускорил ee приближение... Солдаты отвели глаза от стальных своих штыков и с любопытством приглядывались к все растущей группе разгневанных женщин, наседавших на четверку жандармов. У солдат вытянулись и посерели лица. Их прошибла испарина. Среди них были совсем еще юнцы, почти дети, чьи силы и воля были на пределе.

Капитан завопвл:

-- Задержать остальных вожаков! -- Был он маленький, сухонький, уже немолодой -- под пятьдесят, с усами и козлиной бородкой a-ля Трошю.

Лошадям надоедает стоять неподвижно, они тянут сначала вперед, потом снова отходят на полшага, и от этого пронзительно скрипят оси орудия. Унтер-офицеры сверлят глазами толпу женщин и детей. И не обнаруживают нигде революционных вожаков no той простой причине, что их здесь нет. Гифес и Ранвье, очевидно, на бульваре Серюрье, там, где, опомнившись после первой неожиданности, формируются наши батальоны. Где, какие вожаки? Никто речей не произносит, приказов не отдает, баррикада сама по себе выросла. Марта тоже к толпе с речами не обращалась. Да и что могла бы она сказать? "Это ваша собственная пушка, ee отлили из ваших бронзовых cy..." И без того любой бельвилец думает именно так. Марта -- вожак? Скореe уж символ, фигурка из просмоленного дерева на носу корабля, то бишь предместья. Женщинам, заглядывающим в наш тупик, соседки уж непременно покажут ee: "Это Марта". A если появится посетительница из далеких кварталов, к примеру из Сен-Мартена или Сент-Антуана, наши уточнят: "Ta, что собирала грошики на пушку*.

Унтер-офицеры, четверка жандармов, окруживших Мариаля, и ближайшие солдаты вопрошают глазами ка

питана: ведь не было ни актов насилия, ни явного мятежа. Поначалу, правда, кое-кто чертыхнулся, но теперь просто идут разговоры. Женщины обхаживают солдат поодиночке. Втираются в шеренги, проскальзывают под штыками. Офицеры твердят; "He позволяйте им приближатьсяb A как не позволишь?! Капитан орет: "Оттесняйте их штыками!" Четверо или пятеро солдат, стоящих в первой шеренге, повинуются и чуть опускают вскинутые штыки. Бесконечно ласковым жестом Tpусеттка осторожно берет двумя пальцами штык, острие которого только что было как раз на уровне ee груди. Глядя прямо в глаза юному пехотинцу, она, улыбаясь, приподнимает штык, и солдатик багровеет. Ружье принимает первоначальное положение -- к плечу, Солдатик улыбается. Остальные ружья тоже поднимаются. Капитан поворачивает коня и отъезжает от своего пришедшего в расстройство воинства, в ряды которого просочились женщины и ребятишки.

Два ветерана-пехотинца, ворча, приветствуют его уход.

-- Говорят, его Лангр зовут. Никто никогда прежде этого самого капитана Лангра и в глаза не видывал...

-- Да мы их тут никого не знаем,-- подхватывает его дружок.-- Тут офицеры со всех полков собраны...

Селестина Толстуха распекает пяток рекрутов, a те совсем повесили носы:

-- Берегитесь, сынки, хотят, чтобы вы по уши влезли в эту заварухуl Te, кто вас в спину тычет, желают Республике погибели, хотят сделать из нее подстилку для трона. Не дурите вы, мальчуганы, оденьте-ка лучше на ваши самопалы чепчики. Смотрите-ка сюда: эта пушечка, наша 6ронзовая мордашка, мы сами за нее заплатили; в кровь расшибались, последние свои гроши отдавали! И если мы хотим, чтобы она при нас осталась,-- это чтобы Республику охранять, как добрая гражданка охраняет колыбель своего младенчика.

Вероника Диссанвье собрала особенно большую аудиторию:

-- Мы стоим между вами и Национальной гвардией, так что не надо угроз! У Революции еще есть время, она уверена в своей победе. Значит, те, что затеют сражение, как раз и будут мятежниками, бунтарями, ведущими огонь по Республике...-- Прекрасная аптекарша добавляет: -- Взгляните на нас хорошенько! Hac оскорбляют, на нас направлены дула ваших ружей, нас хотят довести

до отчаяния... Не отводите же глаз, ведь это нас вам велено убивать! Hac всегда и везде убивают, на улице Транснонен, в Ла-Гийотьере*,-- да что там! -- убивают и под Шампиньи, Бюзанвалем, под Монтрету! Вы храбрые люди! Честью клянусь, те, что уверяют вас, будто мы жаждем ненависти, грабежей, смерти, нагло вам лгутl Ненависть, боже ты мойl Да мы всегда идем к тем, кто страдает, потому что мучимся их муками, и, если их раны кровоточат, мы вместе с ними истекаем кровью...

-- До чего же складно говоритl -- бормочет какой-то солдатик.

-- Еще бы ей не говорить, y нее небось муж аптекарь! -- не подумав, бросает Мари Родюк.

Фелиси Фаледони больно щиплет ee за бок и ворчит в свои усы:

-- Лучше бы сказала о Гифесе, да гозорить об этом не следl

Леокади Лармитон раздает ножи из сапожной мастерской. Женщины сразу же бросаются перерезать ремни упряжи. Работают они, скорчившись, ползая y солдатских сапог, a солдаты, даже не скрываясь, смотрят в другую сторону.

Явился Торопыга, он принес весть от Ранвье: около двадцати тысяч национальных гвардейцев из Монмартра, Батиньоля, Ла-Виллета и Бельвиля собираются на Внешних бульварах. Ранвье -- Вледный -- беспокоится о нашей судьбе.

-- Выкрутимся,-- отвечает Марта.-- Тупик свою зверюгу не отдаст. Передай привет гражданину Ранвье и скажи ему: пусть ведет батальоны в те кварталы, где женщины слабее.

На углу улицы Жюльен-Лакруа булочница при подходе войск быстренько отiсрывает ставни. И пока Жакмар и его подмастерья месят тесто и разжигают печь, она выставляет в витрине плакатик: "Храбрым солдатам Республики -бесплатно!"

Среди пехотинцев начинается волнение, унтер-офицеры стараются их образумить:

-- Приказа не былоl