Юрій Сорока - Поход Сагайдачного на Москву. 1618

Уполномоченные для переговоров съехались, как и было условлено, на реке Пресне. Не сходя с лошадей и находясь друг перед другом в тесном строю, подобно двум воюющим армиям, переговорщики гнули каждый свою линию. Первым взял слово Лев Сапега. Он начал говорить о правах Владислава на московский престол и перечислял выгоды для Москвы от его принятия. Таких выгод, если верить Сапеге, было очень много. Однако московские парламентеры не соглашались с такой точкой зрения. Они заявляли, что уже имеют царя, которого выбрали всем миром. Говорили, что они Михаилу Федоровичу крест целовали и венчан он на царствие царским венцом, а посему теперь от него никак нельзя отступить. Со своей стороны московские переговорщики заверяли, что они не хотят войны и готовы заключить мир между Московским царством и Речью Посполитой сроком на двадцать лет. Однако условием такого договора в Кремле считают согласие поляков уступить им приграничные города Смоленск, Рославль, Дорогобуж, Вязьму, Козельск и Белую. Польские послы открыто смеялись над таким предложением и продолжали настаивать на том, что единственным условием прекращения осады является признание Владислава царем Московского государства. Переговоры зашли в тупик. Но довольно скоро парламентеры должны были пойти на некоторые уступки. Поляки, которые не имели денег на продолжение кампании, были поставлены перед тем фактом, что в случае если они не прекратят требовать царской короны для Владислава, переговоры будут немедленно прекращены. Московские посланцы, в свою очередь, должны были кое в чем поступиться перед объективной угрозой дальнейшего разорения страны. Лев Сапега и Яков Собеский открыто им заявили, что в случае, если стороны не договорятся, Владислав поведет армию на северо-восток и продолжит грабеж городов и сел Московского царства.

Так или иначе, компромисс был найден и переговоры продолжены. Следующие их этапы, которые были назначены на 23 и 25 октября, прошли в спорах о городах, которые Москва должна уступить Речи Посполитой, а также о сроке перемирия. Теперь государевых людей не устраивало, что поляки требовали слишком большие территории и назначили слишком краткий срок перемирия.

К концу октября морозы, которых так опасались поляки и ожидали московиты, наконец наступили. Владислав выступил из осадного лагеря и двинулся из Тушино по Переяславской дороге. Вследствие этого переговоры, очередной этап которых был назначен на 27 октября, прошли не на Пресне, а за Сретенскими воротами столицы по Троицкой дороге. Парламентеры разговаривали несколько часов, но соглашения так и не было достигнуто. Вместо этого было решено на время прекратить переговоры, так как польские послы настаивали, что не могут оставаться под Москвой, в то время как Владислав с армией уходит от города. Стремясь найти выход из патовой ситуации королевич Владислав отправил от себя в Москву особо уполномоченную делегацию. В ее состав вошли князь Христофор Сапега, а также шляхтичи Карсиньский и Гридич. Спустя несколько дней Сапега, Карсиньский и Гридич заключили в Кремле предварительный договор с условием, что окончательно утвердят его на съезде с великими послами.

В это время среди защитников Москвы началось брожение, которое грозило сыграть на руку полякам. Чернь и казаки, которые были на службе у Романова, взбунтовались против своих воевод и требовали отпустить их из города. Не получив царского дозволения, отряд казаков численностью около трех тысяч человек, проломив брешь в стене расположенного за Яузой острога, ушел из города. В Кремле начался настоящий переполох. Было очевидно, что поляки, которые не сильно удалились от Москвы, в свете последних событий могут вернуться и продолжить осаду. За бежавшими казаками в спешном порядке отправились царские послы. Ими были князья Дмитрий Трубецкой и Данила Мезецкий. Князья довольно быстро нагнали бунтовщиков и стали уговаривать их вернуться. Спустя некоторое время, после щедрых обещаний, на которые не скупились бояре, беглецы дали свое согласие вернуться. Они подошли к острогу, который покинули накануне, но сразу не вошли в город, так как боялись царского наказания за неповиновение. Михаилу Романову пришлось посылать других бояр уговаривать мятежников, а также пойти на еще большие посулы царской щедрости. Наконец казаки дали свое согласие возвратиться к выполнению своих обязанностей, и инцидент был исчерпан.

Что касается Владислава, то он никак не отреагировал на брожение среди московского гарнизона. Покинув Тушино, он направился к Троицкому монастырю (в настоящее время Троице-Сергиева лавра, расположенная в городе Сергиев Посад Московской области). Здесь королевич дал приказ своим жолнерам начать осаду монастыря, а сам направил к архимандриту Дионисию письмо, в котором велел ему сдаться. Однако сдавать монастырь Владиславу никто не спешил. Напротив, архимандрит Дионисий и келарь Авраамий Палицын, возглавившие оборону монастыря, приказали братии и служилым людям из тех, что находились при монастыре, «бить по полякам из всех нарядов». После нескольких стычек Владислав, пыл которого в значительной степени охладила неудачная осада Москвы, велел войску отступать от монастырских стен и стал лагерем в двенадцати километрах от Сергиева посада, в деревне Рогачев.

Конец походу гетмана Сагайдачного и Владислава Вазы, как и притязаниям последнего на Московский трон, положило подписанное 1 декабря 1618 года в деревне Деулино (ныне Сергиево Посадский район Московской области)

соглашение. Заключению перемирия предшествовали такие события.

19 ноября князья Шереметев и Мезецкий получили приказ царя продолжить начатые на Пресне, а потом на Троицкой дороге переговоры. Не медля, бояре отправились в Троицкий монастырь. Оттуда они связались с польскими комиссарами и окончательно утвердили место для проведения переговоров. С датой их начала бояре старались не затягивать, так как по приезду в Троицкий монастырь им стало известно, что королевич распустил своих людей в галицкие, костромские, ярославские, пошехонские и белозерские места для грабежа и пополнения войсковых припасов. Тем временем польские парламентеры — Адам Новодворский, Лев Сапега и Александр Гонсевский — расположились в деревне Сватково, что в десяти километрах от Троицкого монастыря. По приезду в монастырь, Шереметев послал в Сватково своего доверенного, дворянина Протасьева. Ему было поручено договориться о времени и месте заключения окончательного трактата, а также уладить рабочие вопросы. Прием, оказанный посланнику Шереметева, нельзя назвать очень теплым. Сапега и Новодворский не сразу дали согласие на встречу с ним, а когда все же согласились на аудиенцию, принялись через посла корить князя за то, что на польских парламентеров, по уговору оставленных в Москве, осуществляется давление со стороны царя и бояр. Кроме всего прочего, настаивал Сапега, посланцев королевича помимо их воли заставили подписать бумаги, согласно которым Московскому царству оставался Брянск и Велижская волость. В ответ на такие обвинения Протасьев отвечал, что за Брянск царь отдал Речи Посполитой три других города, и так далее. Начинался банальный торг.