Юрій Сорока - Поход Сагайдачного на Москву. 1618

Окончательно все было согласовано лишь 23 ноября. Еще через неделю стороны подписали перемирие. Нужно сказать, что условия мира были крайне тяжелыми для Московского царства. И хотя, несмотря на все старания Владислава, корона осталась за Михаилом Романовым, до сих пор некоторые российские историки рассматривают соглашение, подписанное в Деулине, кабальным для Москвы. Одной из причин этого считается тот факт, что ко времени подписания соглашения царь и воеводы не были «у руля» переговоров и они происходили уже полностью под надзором «монастырских». Надо думать, что под «монастырскими» в данном случае подразумеваются архимандрит Троицкого монастыря Дионисий и келарь Авраамий Палицын. Согласно этой версии, снять осаду с Троицкого монастыря считалось более важным, чем вынудить поляков, используя военно-тактическое давление и обстоятельства снабжения в зимнее время, отступить от Москвы несколько месяцев спустя. В таком случае Владислав отступил бы окончательно, считают приверженцы данной версии. После этого, усиливая военный нажим, можно было заставить поляков пойти на прочный и выгодный для Москвы мир. Такая тактика, однако, заставила бы монахов в Троицкой лавре, быть может, полгода выдержать польскую блокаду и немного «попоститься». Именно это не устраивало церковников, приобретших за время Смуты значительное влияние на политические и вообще дворцовые дела. Таким образом, церковь, как организация, оказалась не только виновной в невыгодном для России Деулинском перемирии. Она, стремясь скрыть свои корыстные мотивы при заключении мирного договора, распространяла с тех пор миф о том, что якобы мир, достигнутый с поляками, был возможен только с помощью церкви и только ввиду особого «заступничества на небесах» со стороны святого Сергия Радонежского. Однако под соглашением со стороны Московского царства стоят подписи князей Ф. И. Шереметева, Д. И. Мезецкого, окольничего А. В. Измайлова, думного дьяка И. И. Болотникова и секретаря посольства дьяка М. Сумина. В нем никоим образом не упоминаются имена Дионисия и А. Палицына.

Рассмотрим же результаты, к которым стороны пришли в результате Деулинского перемирия. Наиболее значимым из них, безусловно, стало прекращение войны. Для Речи Посполитой приобретениями этой кампании были 29 городов и обширные земли, принадлежавшие ранее Московскому царству. Согласно условиям договора, Речь Посполитая оставляла за собой Смоленск, Белый, Рославль, Трубчевск, Дорогобуж, Серпейск, Новгород-Северский с округами по обе стороны Десны, а также Чернигов с областью. Кроме того, во владения польского короля вошли Перемышль, Почеп, Невель, Стародуб, Себеж, Красный, Торопец, Велиж с их округами и уездами. Со всем находящимся на их территории недвижимым имуществом, со всеми жителями, кроме купцов, которым было предоставлено право свободного перемещения.

Некоторых уступок добились и московские дипломаты. Речь Посполитая возвращала Москве захваченные в ходе боевых действий города Козельск, Мещовск, Можайск и Вязьму. Граница между Московской державой и Речью Посполитой на Смоленском направлении учреждалась по линии примерно на равном расстоянии между городами Вязьма и Дорогобуж.

Кроме территориальных вопросов, были рассмотрены и спорные моменты иного характера. Время перемирия, которое должно было продлиться между враждующими сторонами, устанавливалось сроком в четырнадцать с половиной лет. Царь Михаил Федорович отказывался от титула «князя Ливонского, Смоленского и Черниговского». Король Сигизмунд III взамен отрекался от титула «великого князя Московского». Поляки обязывались вернуть икону св. Николая Можайского, похищенную ими и вывезенную в Польшу еще в 1611 году. Стороны также обязались произвести обмен пленными. Для москвичей это были, в первую очередь, московское посольство во главе с тушинским патриархом Филаретом, который был, как известно, отцом царя Михаила Федоровича, и боярин Голицын. Замолвили московские парламентеры слово и за именитых пленников Сагайдачного. Длительная кампания королевича Владислава по захвату короны Московского царства подошла к концу.

После того, как королевич Владислав отказался от дальнейшей осады Москвы, его пути разошлись с путями украинского гетмана. Вероятно, Петр Сагайдачный не одобрил решение Владислава заключить перемирие, поэтому продолжил поход уже силами одних только казаков. У того же С. М. Соловьева читаем: «.и черкасы, Сагайдачный с товарищами, присылали к королевичу козака Путивльца, чтоб им из Московской земли вон не ходить.». Причины такого поступка Сагайдачного не совсем ясны, но сейчас хотелось бы более детально рассмотреть не их, а действия армии украинского гетмана после ее отхода от Москвы.

В то время как королевич, отправив в Москву послов для начала переговоров, сам шел к Троицкому монастырю, корпус Петра Сагайдачного двинулся на юг нынешней Московской области и продолжил боевые действия, захватывая и разоряя города. Не смогли избежать своей участи Серпухов и Калуга. Казаки, которые, как и прежде, были лишены финансирования польской властью, должны были сами находить для войска провиант и фураж, что, в свою очередь, вело к довольно жестоким действиям по отношению к местному населению. Хотя трудно согласиться с тем, что, как утверждают некоторые современные российские источники, «кровавый след» гетмана Сагайдачного, оставленный в московских землях, сравним с действиями солдат Меньшикова в Батурине во времена гетмана Мазепы, урон населению был нанесен ощутимый. Множество населенных пунктов, не выполнивших приказ Сагайдачного о выделении для его армии необходимых припасов, попросту перестали существовать. Казалось бы, гетман мстил Москве за проигранную в целом кампанию. Но если присмотреться к произошедшим событиям без лишних сантиментов, становится понятным, что подобным образом в начале XVII века действовали все полководцы и армии как в Европе, так и за ее пределами. Война всегда была делом кровавым, а в начале XVII века способы ее ведения и вовсе перешли на более глобальный уровень. Ведь это именно в 1618 году в Европе началась знаменитая Тридцатилетняя война, после окончания которой население многих европейских стран уменьшилось на порядок. Скорее всего, действия Сагайдачного после снятия осады Москвы находились в обычных рамках военной экспедиции того времени.

Об этом свидетельствует тот факт, что после осады Москвы не все военачальники Сагайдачного изъявили желание возвращаться в Украину. Одним из них был полковник Ждан Коншин. Он с тремя сотнями казаков пожелал перейти на службу к московскому царю, и был с радостью принят Михаилом Романовым. Несмотря на все свои злодеяния, учиненные по пути к столице. И можно утверждать, что поступок Коншина не был ни спонтанным решением, ни нарушением воли Сагайдачного. Такому решению казаков Коншина предшествовала как длительная подготовка самих казаков, так и переговоры с представителями московского царя. Попросту говоря, отряд казаков поступил на службу к Романову в качестве наемников. Как видим, никаких эмоций, один лишь прагматизм. Да и посольство Петра Сагайдачного к Михаилу Федоровичу, высланное гетманом в 1620 году, говорит о том же. Но о посольстве позже.