Генрих Шлиман - Троя

Профессор Джебб утверждает, что последний, или пятый, доисторический город на Гиссарлыке – это греческий Илион, разрушенный в 85 году до н. э.; что четвертый – это греческий Илион, существовавший здесь до македонского времени, который был разрушен в 359 году до н. э., и что третий – это эолийский Илион 560 или 700 года до н. э. Это утверждение может показаться справедливым только тому, кто имеет самое поверхностное знакомство с археологией, и оно столь же абсурдно, как если бы кто-то утверждал, что у лошадей пять ног; ибо характер греческой керамики должен быть известен самому невежественному любителю археологии, поскольку ей заполнены все музеи и частные коллекции, так что мы прекрасно знакомы с нею во всех ее формах, от отдаленнейшей эпохи царских гробниц в Микенах вплоть до римского периода. Даже самая архаическая греческая керамика, тысячи фрагментов которой были найдены на Гиссарлыке на глубине от 1,3 до 2 метров (см.: Илион. Рис. 1435–1446), является расписной ; в то время как цвета и художественное их использование были абсолютно неизвестны в Трое, и не только всем доисторическим жителям, от первого поселения вплоть до самого последнего, но и лидийским поселенцам (или какому бы то ни было народу, которому может принадлежать керамика, показанная и проиллюстрированная в X главе «Илиона»). Любому, кто посещал мою троянскую коллекцию во время тех трех с половиной лет, что она была выставлена в музее Южного Кенсингтона, или в течение тех трех лет, что она выставлена теперь в музее Шлимана в Берлине, и не закрывал при этом намеренно глаза, должно быть вполне очевидно, что это именно так; и он должен при этом понять, что внешний вид, изготовление и глина всей троянской керамики совершенно отличаются от греческой керамики вообще. Я могу уверить моих читателей, что среди многих тысяч доисторических предметов из терракоты, хранящихся в Шлимановском музее в Берлине, и в музее в моем собственном доме в Афинах, около 1400 из которых показаны на иллюстрациях в «Илионе», в главах о пяти различных поселениях, к которым каждый из них принадлежит, едва ли есть хоть один, который хоть чем-нибудь напоминал бы греческие терракоты. А что же мы скажем о каменных боевых топорах, о грубых каменных молотках и других каменных орудиях, которые встречаются даже в самом верхнем доисторическом городе (глава IX в «Илионе») и которые находят тысячами во всех четырех нижних поселениях, и в особенности огромными массами в четвертом снизу, том самом, который, как считает профессор Джебб, был первоначальным греческим Илионом, разрушенным в 359 году до н. э.? Если бы каким-то волшебством профессор Джебб мог заставить испариться с лица земли и все троянские коллекции, и все, что написано по их поводу учеными, то, возможно, он и выиграл бы спор и убедил весь мир, что все три верхних доисторических поселения были греческими и что лидийская керамика мне просто приснилась.

В поддержку своих диких теорий профессор Джебб ссылается на месье Альбера Дюмона, который в своей вышеупомянутой работе отмечает среди троянской керамики изделие из глины, по характеру которого он полагает, что оно не старше II века до н. э., то есть современно македонскому Илиону; однако в то же самое время он весьма предусмотрительно не замечает примечания месье Дюмона на с. 4, где этот ученый признает свою ошибку и говорит, что этот предмет опубликован в «Илионе» (рис. 1468) в главе о греческом Илионе с указанием, что он был найден на глубине от 2 до 6 футов (0,6–1,8 метра). Месье Дюмон честно признает то же самое в примечании на с. 10 относительно двух фрагментов архаической расписной керамики (рис. 20, 21), однако профессор Джебб ни словом не обмолвился об этих примечаниях. Разумеется, месье Дюмон иногда делает и такие ошибки, которых он не признает. Так, например, он считает (с. 4), что предмет, изображенный на рис. 103 в «Илионе», является формой для изготовления украшений, в то время как в действительности это форма с углублениями для очень примитивных наконечников стрел, одна из которых имеет два длинных зубца. Далее, он считает маленький, плоский, очень тонкий, похожий на полумесяц предмет из серебра, приведенный в «Илионе» на рис. 122, фибулой, в то время как в действительности это сережка точно такой же формы, как и девять золотых сережек, воспроизведенных на рис. 917 в «Илионе». Я повторяю, что в Гиссарлыке нет никаких следов фибул, как ни в одном из доисторических поселений, так и в лидийском поселении. В остальном месье Дюмон в своей работе признает (с. 3), что вазы, оружие и украшения, обнаруженные мною на Гиссарлыке, принадлежат одной из древнейших цивилизаций, следы которых были когда-либо открыты в греческих землях. Кроме того, месье Дюмон выражает (с. 72) твердое убеждение, что керамика Феры древнее чем XVI век до н. э., но позднее керамики Гиссарлыка, в которую, как очевидно из того, что он говорит (с. 2—18), он включает не только керамику всех пяти доисторических городов, но также и керамику лидийского поселения. Все это профессор Джебб мудро оставляет без внимания, поскольку это немедленно разрушит весь его план превращения доисторической керамики в римскую и греческую, он цитирует только ошибочные утверждения Дюмона как веские доказательства против меня и предпочитает умалчивать о его поправках к тем же самым утверждениям.

Выше я полностью ответил на все выдумки профессора Джебба и доктора Брентано относительно деления терракотовых шариков, найденных в троянском слое, на зоны и показал полную абсурдность их утверждений, что они относятся примерно к 350–150 годам до н. э. Больше я на эту тему говорить не буду, удовлетворюсь лишь тем, что скажу, что исследователь не обязан тратить время, преподавая своим критикам азы археологической науки.

Другим предметом особого интереса было для меня исследование еще восьми конических курганов, так называемых «курганов героев». Я начал с раскопок двух курганов, расположенных у подножия мыса Сигей. Более крупный из этих курганов вся древность приписывала Ахиллу, меньший, возможно, его другу Патроклу. Однако никакой уверенности в этом нет, поскольку, согласно Страбону [295], на мысе Сигей находились гробницы Ахилла, Патрокла и Антилоха, и, как уже говорилось, я обнаружил, что одна из больших массивных ветряных мельниц к юго-востоку от Сигея фактически построена на вершине древнего конического кургана, который доводит число курганов до трех, как и сказано у Страбона. Глядя на большой конический холм на выдающемся в море мысе, нет сомнений, что это тот самый курган, на который традиция единодушно указывала как на гробницу Ахилла, однако нам нечем руководствоваться, чтобы определить, какой из двух остальных курганов приписывался древними Антилоху, а какой – Патроклу, поскольку название «гробница Патрокла», которое ныне носит меньший незастроенный холм, судя по всему, было дано ему менее века назад Лешевалье или Шуазель– Гуффье [296], а другой курган, который увенчан мельницей, доселе не привлекал к себе внимания современных путешественников и поэтому не отмечен ни на одной карте. Однако ради краткости я буду называть малый незастроенный конический холм «гробницей Патрокла».