Юрий Слёзкин - Арктические зеркала: Россия и малые народы Севера

Казенные магазины не только усугубляли хроническую задолженность местного населения, но и существенно усиливали его зависимость от внешних источников продовольствия. Перед началом зимнего сезона некоторые охотники приходили за мучными продуктами, чтобы взять их с собой в тайгу. Если они были много должны, вахтер имел право отказать им, но в таком случае они иногда не уходили вообще. Долг оставался неоплаченным, а казак мог оказаться вынужденным кормить их всю зиму {436} 436 Третьяков П. Туруханский край. С. 447—448. . В середине XIX в. правительство установило лимит на количество хлеба, который можно было выдавать в долг инородцам, и велело чиновникам выяснять, действительно ли данный инородец находится в отчаянном положении. Однако, как всегда с охотниками и собирателями, предоставляемую ими информацию было невозможно проверить, а кочующую «общину» невозможно было отыскать {437} 437 Там же. . Согласно А.Ф. Миддендорфу,

казна, в течение многих лет слишком великодушно поддерживавшая их из своих запасных магазинов, этим деморализовала их. О возврате займа не могло быть и речи… Когда, наконец, беднякам, с каждым годом все более должавшим… прекратили выдачу продовольствия, то они стали умирать с голоду. Я отметил у себя в дневнике, что при таких данных, по моему мнению, нельзя требовать от государства иной помощи, как распределение детей между русскими поселенцами {438} 438 Цит. по: Ядринцев Н.М. Осужденные на смерть племена. С. 14. .

Фактически помощь государства ограничивалась созданием хлебных магазинов. Для инородцев не хватало ни времени, ни денег; организация регулярной медицинской помощи была неосуществимой, а единичные попытки открыть государственные школы окончились провалом из-за недостатка средств и протестов местного населения {439} 439 Вдовин И.С. Очерки истории и этнографии чукчей. С. 256—258; Унтербергер П.Ф. Приморская область 1856—1898. СПб., 1900. С. 20—32; Третьяков Л. Туруханский край. С. 342, 525; Ядринцев Н.М. Сибирь как колония. С. 117—121; [Пашков С С Сибирские инородцы // Шашков С.С. Исторические этюды. С. 243-244; Bogoraz W.G. The Chukchee. P. 718-720; Окунь С.Б. Очерки по истории колониальной политики царизма. С. 137—138; История Якутской АССР. Т. 2. С. 328; Слюнин Н.В. Охотско-Камчатский край. С. 513—532. . Что касается местных администраторов, то большинство из них были сосланы в отдаленные северные уезды за различные прегрешения, и для них бороться с «инородческой проблемой» было не лучшим способом вернуться на «материк». Согласно Богоразу, который жил в Колымском уезде,

по всем округам, полицейским участкам и судам огромной империи рассылались поискные ведомости о разных лицах по тому или иному поводу. И вот на Колыму почта… приносила постоянно целые груды таких полицейских запросов. Ими были переполнены все местные архивы. Таков, например, запрос военного министра об отставном подполковнике фон-Штемпель, его сводной дочери Евгении Крумонес на предмет их ходатайства о приеме вышесказанной Евгении Крумонес в институт благородных девиц. Другой запрос относительно банкира Матвея Лейбиона, поступивший из города Гааги в Голландии, и множество других. Не стану говорить о розысках бежавших преступников, в том числе и политических, бежавших из южной Сибири. Никто из этих беглецов, конечно, не забрел бы в Колымск по собственной воле {440} 440 Богораз-Тан В.Г. Чукчи. Ч. 1. С. 64. . [50] В 1913 г. верхоянский полицмейстер получил официальное письмо, требующее от него усилить надзор за эсером Владимиром Зензиновым, сосланным в Русское Устье, «в виду предполагаемой в августе поездки Его Императорского Величества в Крым». Русское Устье находится в месяце езды (на оленях) от Верхоянска. Письмо прибыло в сентябре. См.: Zenzinov V. The Road to Oblivion. P. 229.

Сообщалось, что колымские охотники внесли 3 руб. 35 коп. на памятник графу А.А. Бобринскому, 1 руб. 50 коп. на памятник композитору Глинке в Смоленске и неназванные суммы на госпиталь в Константинополе и на Добровольческий флот. Пока они этим занимались, уездные чиновники заполняли правительственные анкеты:

Ослов и муйлов [sic] …… 000

Верблюдов и буйлов [sic] …… 000

Католиков …… 000

Протестантов …… 000

Посеяно ржи …… 000.

И так далее {441} 441 Богораз-Тан В.Г. Чукчи. Ч. 1. С. 64. .

Некоторые из местных администраторов шли дальше и производили на свет собственную статистику. Один составил детальный отчет о всех половых контактах на Нижней Колыме, надеясь установить источник эпидемии сифилиса; другой составил следующий отчет:

Петр Рыбин …… 52 года от роду.

Семен Березкин …… 43 года от роду, и так далее.

Итого всей деревне …… 2236 лет от роду {442} 442 Там же. С. 65. .

Некоторые чиновники затевали далекоидущие реформы, пытаясь, например, запретить ловлю рыбы, идущей на нерест, или заменить все собачьи упряжки оленями. Обе реформы привели бы к голоду, и обе провалились {443} 443 Там же. С. 66. . Другие проекты даже не пробовали претворять в жизнь. Так, в Петропавловске один уездный начальник был объявлен невменяемым и выслан с полуострова после того, как он запретил торговлю спиртным, заставил торговцев платить за перевозки и допустил иностранных купцов к участию в пушном аукционе. Вскоре после этого он объявился в Хабаровске как издатель губернской газеты {444} 444 Сильницкий А. 14 месяцев службы на Камчатке // ИВ. 1909. № 11. С. 507— 541; Окунь С.Б. Очерки по истории колониальной политики царизма. С. 141. .

Подобные анекдоты смаковались и, возможно, раздувались потешающимися и негодующими приезжими, многие из которых оказались на Севере не по своей воле. Но даже если большинство северных чиновников были столь же внимательны к своим подопечным инородцам, как Гондатти и В.К. Бражников, очевидно, что у них не было ни средств, ни четких рекомендаций. Во всей Российской империи не было ни одной постоянной административной должности и ни одного учреждения, которые специально занимались бы инородческим населением. Губернаторы отвечали за все аспекты местного управления, и оседлые налогоплательщики поглощали все их время. «Я даже уверен, — писал один путешественник, — что многие местные администраторы даже не знают, что под их “просвещенной” рукой бродят “какие-то” дикари, стоящие на самой низкой ступени умственного развития» {445} 445 Максимов A.M. Наши задачи на Дальнем Востоке // Санкт-Петербургские ведомости. 1880. № 177—178. Цит. по: Браиловский С.Н. Тазы, или удиhэ// ЖС. 1901. № 2. С. 138. .

С течением времени все больше путешественников и все больше читателей исходили из того, что администраторы — местные, и не только — не в состоянии просветить кого бы то ни было и что помогать дикарям продвигаться по пути прогресса — особая миссия особых людей, которые являются единственными правомочными представителями высшей стадии умственного развития («интеллигенция»). Согласно Петру Лаврову, большинство облеченных властью европейцев-колонизаторов являлись пассивными участниками европейской цивилизации, сводящими ее достижения к нескольким словам и правилам приличия («mi Deus вместо Мумбо-джумбо» и прикрытию наготы). За реальное дело приобщения дикарей к цивилизации — бродячих или оседлых, голых или одетых, гиляков или русских — должны взяться «люди мысли», которые «лучше туземцев различат недостатки общества, его нужды, его средства и лучше туземцев воспользуются средствами общества, чтобы исправить его недостатки» {446} 446 Лавров П.Л. Цивилизация и дикие племена // Отечественные записки. 1869. № 8. С. 292-293; № 9. С. 95, 101. .