Алексей Щербаков - Русская политическая эмиграция. От Курбского до Березовского

Правда, в головах народовольцев идеи Ткачева тоже сочетались с идеями Бакунина. Тем более что основа-то общая – уверенность, что народ очень легко поднять на революцию.

«Два три военных поражения, одновременное восстание крестьян во многих губерниях, открытое восстание в резиденции в мирное время – и её влияние мгновенно рассеется, и правительство увидит себя одиноким и всеми покинутым», – полагал Ткачев.

Террористы весь период своей деятельности метались между «бунтарством» и «якобинством». Так в 1880 году, после ряда неудачных попыток покушения на Александра II, народовольцы на некоторое время снова решили заняться подготовкой народного выступления. К идее цареубийства они вернулись после ряда серьезных провалов – осознав, что ни на что иное сил у них не хватит.

Что же касается Ткачева, то он кончил плохо. Как известно, убийство Александра II ничего не изменило. Скорее, наоборот – в России от революционеров отвернулись многие из тех, кто им раньше сочувствовал. Через некоторое время последовал и разгром «Народной воли», связанной с гнусной историей члена Исполнительного комитета организации и одновременно жандармского агента Сергея Дегаева.

Разочарование было серьезным. Ткачев стал сильно пить. Причем не как Огарев – тихо и дома, теоретик «якобинства» стал шататься по низкопробным кабакам и дебоширить. Кончил он тем, что сошел с ума и умер в 1886 году в психиатрической больнице.

С 1880 года ряды эмигрантов получили очередное пополнение. Так, за границей оказались многие члены организации «Черный передел». Эта структура образовалась в 1879 году после раскола «Земли и Воли». Тогда те, кто выбрал своим путем терроризм, ушли в «Народную волю», в «Черный передел» – противники экстремистских методов. Последние продолжали стоять за пропаганду. Однако очень быстро они поняли: это дохлое дело – и подались за бугор. Самым знаменитым в этом потоке был Георгий Валентинович Плеханов, сыгравший огромную роль как в истории русской эмиграции, так и в русской истории вообще. Но это случится позже.

Между тем дела в эмиграции становились хуже и хуже. В России революционное движение явно выдыхалось. Сторонников идей Лаврова уже не осталось. Те, кто не сел и не удрал за границу, перешли к теории «малых дел» – то есть рассчитывали легально по мере сил приносить какую-то пользу народу. От горя Лавров подался издавать «Вестник Народной воли». Но это был мертворожденный проект. За три года вышло шесть номеров, но до России издание практически не доходило.

В стране предпринимались попытки возродить «Народную волю». Большую роль в этом сыграл неугомонный Герман Лопатин. Но в 1884 году его всё-таки повязали и дали 18 лет каторги. Вышел он только в 1905 году и больше участия в революционной деятельности не принимал.

Из всех попыток реанимации организации более всего известна «Террористическая фракция Народной воли» – благодаря тому, что одним из её лидеров был старший брат будущего «вождя мирового пролетариата» Александр Ульянов. Организация готовила убийство Александра III, но полиция её вычислила и всех повязала. Все остальные попытки возрождения не дошли до каких-то практических шагов.

В эмиграции начались разброд и шатание. Появились отступники. Но прежде имеет смысл рассказать ещё об одной стороне эмигрантской жизни…

Обстановка, в которой жили эмигранты 60–80-х годов, очень сильно отличалось от более поздней. Как известно, террористы-эсеры действовали в Европе практически свободно. Не говоря уже о социал-демократах, в том числе и большевиках, которым вообще никто не мешал. Такое отношение властей европейских стран было связано с тем, что к началу ХХ века местное революционное движение сошло на нет. Многочисленные социалисты в большинстве своем склонялись к парламентской борьбе. Русские эмигранты представляли опасность лишь для России, что всех устраивало.

А вот в 60–80-х годах дело обстояло совсем не так. В Европе было полно собственных бунтарей. Кроме двух Интернационалов, марксистского и анархистского, имелись куда более веселые ребята. Существовали и различные анархисты, которые устраивали взрывы. Так что на русских революционеров смотрели очень косо. Особенно во Франции с её богатым революционным опытом. Русских эмигрантов регулярно арестовывали, высылали и так далее.

Одновременно против эмигрантов действовали и российские спецслужбы.

Стоит особо сказать об их структуре. С 1826 года роль политической полиции выполняло III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии. О нем существует множество страшных историй, но на самом-то деле оно действовало не слишком эффективно. Хотя у него имелись агенты и за границей.

6 августа 1880 года III отделение было упразднено, вместо него возник Департамент полиции Министерства внутренних дел. Им стали подчиняться охранные отделения (первое возникло ещё в 1866 году в Петербурге). Но они работали на территории России. Заграничная агентура подчинялась непосредственно Департаменту.

Эти люди занимались, в основном, отслеживанием контактов революционеров. Иногда агенты входили к ним в доверие и пытались отследить пути транспортировки нелегальной литературы.

«Никогда не видел я такой кучи русских шпионов (так революционеры называли агентов тайной полиции. – А. Щ .), как в те два месяца, что прожил в Тононе. Начать с того, что, как только мы поселились, какой-то подозрительный мужчина, выдававший себя за англичанина, снял другую часть дома. Стада, буквально стада русских шпионов осаждали дом и пытались проникнуть туда под различными предлогами, а то попросту бродили взад и вперед под окнами, партиями в два, три и четыре человека. Воображаю себе, какие удивительные донесения сочинялись ими. Шпион должен доносить. Если он попросту скажет, что он простоял неделю на улице и ничего подозрительного не заметил, его живо прогонят».

Вообще-то вопрос с агентами – непростой. Трудно сказать, где они в самом деле были, а где мерещились революционерам. Дело в том, что в такой среде всегда агенты полиции видятся на каждом углу. В среде эмигрантов причина этого даже не в мании преследования, а в мании величия. Люди всерьез полагали, что власть так их боится, что высшие чиновники ночами не спят, думая, как разобраться с революционерами.

Хотя агенты сперва III отделения, а потом и Департамента полиции за границей имелись. И имели очень низкую квалификацию. Это ведь были не профессиональные жандармы, и даже не завербованные революционеры (последние работали внутри страны, отпускать их за границу было просто опасно). Чаще всего вербовали кого попало. В Европе без особой цели околачивалось множество русских, особенно в Париже. Часть из них уже успели спустить все свои денежки, так что хватались за любую возможность срубить по-легкому денег. Довольно распространенным был способ, когда кто-либо являлся к революционерам, представлялся богатым человеком и предлагал финансовую помощь, рассчитывая под этим соусом втереться в доверие. Но эмигранты были не дураками, их принцип был «утром деньги – вечером стулья». У российских властей не было никакого желания оплачивать деятельность революционеров, тем более что пожертвовать деньги – это не значило войти в число посвященных в какие-то серьезные дела.