Алексей Щербаков - Русская политическая эмиграция. От Курбского до Березовского

Мало того, что такие агенты не очень понимали революционную среду, так зачастую они отсылали в Петербург откровенные вымыслы, дабы отчитаться о своей работе.

Однако иногда представители власти действовали более тонко.

«В то время я не мог объяснить себе эту необычайную внимательность со стороны русских шпионов; но, вероятно, она находилась в связи со следующим обстоятельством. Когда Игнатьев стал министром внутренних дел, он по совету бывшего парижского префекта Андрие напал на новый план. Он послал рой своих агентов в Швейцарию, где один из них стал издавать газету, стоявшую за некоторое расширение земского самоуправления. Главная же задача издания заключалась в борьбе с революционерами и в группировке вокруг него всех эмигрантов, отрицательно относившихся к террору. То было, конечно, средство посеять раздор. Затем, когда почти всех членов Исполнительного комитета арестовали в России и только два или три из них бежали в Париж, Игнатьев послал агента, чтобы предложить им перемирие. Он обещал, что больше казней по поводу заговоров, составленных в царствование Александра II, не будет, даже если бежавшие попадут в руки правительства, что Чернышевского выпустят из Вилюйска и что назначат комиссию для пересмотра положения всех сосланных административным путем в Сибирь. С другой стороны, Игнатьев требовал, чтобы Исполнительный комитет не делал новых покушений на царя, покуда не состоится коронация. Быть может, упоминались также реформы, которые Александр III собирался сделать в пользу крестьян. Договор был заключен в Париже, и обе стороны соблюдали его. Террористы прекратили военные действия. Правительство никого не казнило за прежние заговоры; но тех, которых арестовали, замуровали в Шлиссельбурге, в этой русской Бастилии, где никто не слыхал о них за целые пятнадцать лет и где большинство из них томится до сих пор. Чернышевского привезли из Сибири и поселили в Астрахани, отделив его от всего интеллигентного русского мира. В этом заточении он вскоре умер. В Сибирь послали комиссию, которая возвратила некоторых ссыльных и назначила сроки для всех остальных. Моему брату она надбавила пять лет».

Стоит упомянуть и об охранительных организациях. О них накручено множество мифов. Как со стороны революционеров, так и со стороны монархистов. Вот, дескать, были такие доблестные офицеры…

«Для охраны царя была основана тайная лига. Офицеров различных чинов соблазняли тройным жалованьем поступать в эту лигу и исполнять в ней добровольную роль шпионов, следящих за различными классами общества. Бывали, конечно, комические эпизоды. Два офицера, например, не зная, что они оба принадлежат к одной и той же лиге, вовлекли друг друга в вагоне в революционную беседу, затем арестовывали друг друга и к обоюдному разочарованию убедились, что потратили напрасно время. Эта лига существует до сих пор в более официальном виде под названием „охраны“ и время от времени пугает царя всякими сочиненными ужасами, чтобы поддержать свое собственное существование.

Еще более тайная организация – „Священная дружина“ основалась в то же время с Владимиром Александровичем, братом царя, во главе, чтобы бороться с революционерами всякими средствами – между прочим, убийством тех эмигрантов, которых считали вождями недавних заговоров. Я был в числе намеченных лиц. Владимир резко порицал офицеров, членов лиги, за трусость и выражал сожаление, что среди них нет никого, который взялся бы убить таких эмигрантов. Тогда один офицер, который был камер-пажем в то время, как я находился в корпусе, был выбран лигой, чтобы привести этот план в исполнение».

Только вот дело в том, что «Священная лига» никаксебя не проявила. Так что если она и в самом деле существовала, то дело ограничивалось застольной болтовней.

Имелись и другие.

«Явился к Лаврову неизвестный господин и представился как Иван Николаевич Некрасов. Он, по его словам, прибыл в Париж по делам одной железной дороги, но одновременно выполняет поручение либеральной Земской лиги. О Земской лиге Лавров слышал впервые – из кого же она состоит? Неизвестный господин дал понять, что он не может этого разглашать. Ему поручено вести переговоры с „Народной волей“ о прекращении террора».

По словам визитера, эта лига была представлена сторонниками реформ. Дескать, если не будет терактов, то Александр III на них пойдет. Кто это были такие и каково было их реальное влияние на политику государства – так и осталось непонятным.

Особая статья – это деятельность Петра Ивановича Рачковского. Он начал свою работу на должности почтмейстера, потом трудился на разных должностях, в том числе – судебным следователем, в 1879 году его даже арестовали по подозрению в укрывательстве террориста. Именно тогда Рачковский стал сотрудничать с тайной полицией как агент. Однако его довольно быстро разоблачили. В 1883 году поступил на службу в Министерство внутренних дел, а в 1884 – отправился в Париж.

Из справки, обнаруженной в бумагах министра внутренних дел. (Министр одновременно являлся и шефом Отдельного корпуса жандармов):

«По характеру Рачковский авантюрист и искатель приключений. В интересах своей карьеры способен пойти даже на преступление. В департаменте полиции имеются данные, что один из агентов заграничной агентуры, находившийся на связи Рачковского, убил в Париже генерала Сильвестрова, прибывшего с заданием директора департамента полиции тщательно и всесторонне проверить деятельность Рачковского и лично неприязненно и подозрительно относившегося к нему. Однако причастность Рачковского к убийству Сильвестрова установить не удалось. Агент, убивший генерала Сильвестрова, покончил жизнь самоубийством».

По отношению к эмигрантам-революционерам Рачковский практиковал не менее лихие методы.

«В то время начальство беспокоили масштабы распространения в России антиправительственной литературы, издаваемой партией „Народная воля“. Рачковскому через свою агентуру удалось установить, что главная типография народовольцев находится в Женеве.

Он решил ликвидировать ее, невзирая на государственный суверенитет Швейцарии. Установив точный адрес типографии, он дал указание своему представителю в Швейцарии – ротмистру Турину – отыскать среди женевских преступников человека, который помог бы ночью взломать двери типографии. Через несколько дней был завербован швейцарец Морис Шевалье, опытный взломщик.

В 11 часов вечера у Дома народного творчества в Женеве собрались Рачковский, его сотрудники Турин, Милевский, Бинта, тайный агент „Ландезен“ и Шевалье.