С. Буранок - Война на Тихом океане и общество США (1941–1945)

Приведённая выше информация из дневников и писем американских солдат полностью подтверждает послевоенные размышления адмирала. Однако Локвуд стремился в мемуарах не только воспроизвести настроения военных периода августа 1945 г., но и доказать: атомные бомбы не могли быть финальной точкой войны, так как на эту роль претендуют действия подводных сил Тихоокеанского флота США, которыми он командовал.

У других подводников-мемуаристов США восприятие событий практически такое же. У. Холмс пишет, что даже после атомных бомб и приказов прекратить наступление на Японию – «уверенности в том, что конец войны близок, ещё не было» [1800]. Коммандер Джозеф Инрайт: «Мы находились на своей позиции обеспечения безопасности 3-го флота США адмирала Хэлси, когда 6 августа была сброшена первая атомная бомба на Хиросиму, двумя днями позже – вторая бомба на Нагасаки. Мы узнали об этом из радиопередачи, но тогда мы ещё вполне не осознали, что это означало» [1801].

Так же, как Локвуд, вспоминает свои впечатления того времени и адмирал Ф. Шерман: «Многие из нас, принимавшие участие в войне на Тихом океане, считали, что не было необходимости применять это ужасное оружие. Японцы в то время были уже побеждены, и мы добились этой победы при помощи ортодоксальных методов ведения войны. Тот факт, что наши морские и воздушные силы могли свободно производить атаки в любом пункте побережья Японии, являлся доказательством её беспомощности» [1802].

Логика формирования итоговых оценок здесь точно такая же, как и у Локвуда, но с главным отличием: не подводные лодки привели Японию к поражению и капитуляции, а «морские и воздушные силы», т. е. авианосцы, которыми командовал в том числе и адмирал Шерман. Кроме доказательства этого положения, Шерман такой оценкой атомной бомбы подводит читателей своих мемуаров к следующему тезису: «Вступление России в войну с Японией было нежелательно для многих американцев, принимавших участие в войне на Тихом океане» [1803]. Генерал-майор Джон Дин пишет ещё более категорично: «Точно было известно, что окончательная победа ни в коем случае уже не зависела от вступления России в войну» [1804].

С этими оценками солидарен и контр-адмирал Захариас, доказывая, что СССР вёл войну с уже небоеспособным, капитулировавшим противником: «6 августа первая атомная бомба была сброшена на Хиросиму. 8 августа русские присоединились к нам в войне против Японии, они продвигались по Маньчжурии с удивительной быстротой, не встречая значительного сопротивления. Но к тому времени Япония по существу уже не воевала» [1805].

Это только часть высказываний мемуаристов своей позиции относительно советской помощи в Тихоокеанской войне. Подробно данные взгляды американских военных и историков и их влияние на историографию изучил и изложил в своей книге «Война и история» профессор О.А. Ржешевский [1806].

Важно отметить, что данные концепции об отсутствии значительной роли Советского Союза в разгроме Японии появились в мемуарах военных уже после формирования такой точки зрения в американском обществе через прессу и выступления политиков. Необходимо рассмотреть, какие оценки советским действиям были даны военными США в период августа 1945 г.

Наиболее точная информация об этом содержится в дневниках и письмах американских военнослужащих. Практически во всех письмах от 8–9 августа 1945 г. самое пристальное внимание солдаты уделяют вступлению в войну СССР. Письма и дневниковые записи по данному вопросу предоставляют совершенно иную информацию, чем мемуары и официальные документы военных. В письмах приводятся свидетельства, в которых не только зафиксированы важнейшие события (объявление войны Советским Союзом и начало боевых действий в Маньчжурии), но и даётся им оценка. Так, рядовой армии США Альфред де Гарсия пишет домой, что трудно привыкнуть к этому немедленно, но в краткосрочной перспективнее – это хорошая военная новость [1807]. Матрос Конрад Уилл и сержант Дональд Эдженс лишь отмечают факт приобретения нового союзника [1808], как и матрос Джэк МакНайт в своём дневнике (запись от 9 августа) [1809]. Рядовой морской пехоты Юджин Слэдж, узнав 9 августа о действиях Советского Союза, сказал: «Надеюсь, это правда. Это поможет быстрее закончить войну» [1810].

Видно, что, судя по источникам личного происхождения, рядовые армии, флота и морской пехоты США в период 8–9 августа 1945 г. не только не давали отрицательных оценок советским действиям, но и полностью их одобряли. Такое восприятие, отражённое в письмах и дневниках, полностью совпадает с реакцией американской прессы на решение СССР [1811].

Но такая ситуация сохраняется очень недолго. Уже в период 10–11 августа под воздействием прежде всего прессы, у военных США образ Советского Союза в целом и самих боевых действий в Маньчжурии начинается трансформироваться. Это в конечном счёте и приведёт к появлению оценок, зафиксированных в мемуарах американских офицеров.

Финальной точкой в формировании образа победы над Японией стала новость о предложении капитуляции империи, она, в свою очередь, привела к переоценке двух предыдущих ключевых событий (атомные бомбардировки и вступление в войну СССР). Первая реакция военно-политических лидеров США на данное предложение хорошо прослеживается по дневникам президента Трумэна, министра торговли Генри Уоллеса (в нём зафиксирована в том числе реакция ключевых военных чинов) и военного министра Генри Стимсона [1812]. Стимсон пишет, что утром 10 августа «ознакомился с сообщением, где указывалось, что Япония принимает условия Потсдама, но с условием сохранения Его Величества» [1813]. Необходимо отметить, что текст перехваченного сообщения отличается от приведённого Стимсоном в дневнике, но

главный момент, заинтересовавший военного министра в обоих вариантах, один – сохранение монархии [1814].

Уоллес не высказывает в дневнике своего отношения к сообщению о капитуляции с одним условием, но отмечает, что на совещании у президента данный вопрос активно дискутировался [1815]. Трумэн тоже пишет, что вопрос о сохранении монархии стал предметом отдельного обсуждения [1816].

Высказанные в ходе данных обсуждений мнения были далеко не однозначны. Так, адмирал Лихи уверенно заявил, что «вопрос об императоре менее важен, чем о задерживании победы, которая теперь в наших руках» [1817]. Стимсон занял более взвешенную позицию: «Император, под нашим контролем и командованием, необходим для капитуляции многих изолированных японских армий, которые более не признают ничьих полномочий. Надо использовать императора, чтобы избежать кровавых «иводзим и «окинав по всему Китаю и Новой Голландии. Император – единственный источник власти по японской государственной теории» [1818].