Константин Станюкович - Два брата

Вася вспомнил, как Григорий Николаевич добирался до Кузьмы и не добрался.

По его лицу пробежала грустная улыбка.

- Думаешь, не доберусь? Хвастаю? Кузьку выпустил, а этого - шалишь! Ша-ли-шь! Коли не опомнится, мы его помнем... помнем! Довольно от него терпит народ!.. - мрачно проговорил Лаврентьев.

Он вдруг замолчал. Молчал и Вася, с участием посматривая на Григория Николаевича.

- А ты что так поглядываешь?.. Ты так, родной мой, не гляди... Лучше ругай Гришку! От тебя все приму - не бойся... Тебя ни-ни... не трону... Ты не брехун, не то что...

Вася смущенно ждал конца. Он догадывался, на кого намекает Лаврентьев. Но Лаврентьев не досказал слова.

- Постой, Иваныч, погоди, голубчик! - проговорил Лаврентьев, когда Вася стал прощаться. - Одно словечко. Елена Ивановна здорова?

Голос Лаврентьева звучал необыкновенной нежностью.

- Здорова...

- И... и... счастлива?..

Трудно было отвечать Васе на этот вопрос. Он сам задавал его не раз и не находил ответа.

- Что ж ты? Говори правду, по совести!

- Кажется, счастлива!

- Дай ей бог, дай бог! - прошептал Лаврентьев и прибавил: - Ну, теперь ступай домой, Иваныч, и приходи ко мне, когда я буду тверезый. Приходи же. Придешь?

- Приду.

- То-то. Ты парень душевный!

Вася возвращался домой тем самым лесом, где часто певал Лаврентьев.

"Зачем это все так случилось?" - думал Вася, и сердце его сжималось при воспоминании о Леночке.

Он задумчиво шел по лесу, а вечер тихо спускался на землю.

XXIV

Прошел месяц.

Вася заметно поправился на деревенском воздухе, так что нередко вместе с Чумаковым занимался мужицкой работой. Чумаков исправно работал все время. Сперва мужики дивились, но потом привыкли. Никодим Егорович несколько раз подсылал узнавать, почему это молодой человек, гостивший в Витине, работает, но ничего не открывалось такого, что давало бы Никодиму Егоровичу надежду на открытие преступных замыслов. Однако он зорко следил и довел до сведения его превосходительства об этом событии.

Генерал поморщился и соображал.

- Вы говорите - работает, как мужик?

- Точно так, ваше превосходительство. Как простой мужик!

- Ггмм. А еще?

- Пока ничего-с.

- И незаметно, чтобы... вредные идеи?

- Трудно поручиться, ваше превосходительство!

- Трудно!.. Гм, да, трудно.

Его превосходительство был в некотором затруднении.

- Ждите приказаний! - решил он и послал за юрким молодым человеком из Петербурга.

- В законе указано насчет такого факта?

- Нет. Я уже слышал! - почтительно улыбается правитель канцелярии.

- Я полагаю, странно.

- Но, быть может, ваше превосходительство, цель очень уважительная.

- Работать, как простой мужик? - усомнился генерал.

- Этот молодой человек - технолог.

- А дальше?

- И хочет изучить сельское хозяйство на практике.

- А?.. Вы думаете?

- Я не могу предрешать фактов, но полагаю... Во всяком случае, если угодно будет вашему превосходительству поручить строжайшее наблюдение...

- Конечно, конечно.

Никодим Егорыч получил соответствующие приказания.

Стоял жаркий июльский день. Как-то особенно парило в воздухе. Было около девяти часов утра.

Вася с Чумаковым в это время приближались к Залесью, направляясь к большому торговому селу Большие Выселки, где в этот день была ярмарка.

Вася рассказывал товарищу подробности о сцене, которой оно был свидетелем в прошлом году. На Чумакова этот рассказ произвел впечатление. Подробности он слышал от Васи в первый раз.

Залесье было близко. Они увидали толпу, стоявшую перед волостным правлением.

- Сходка! - промолвил Вася.

- Сходка! - повторил Чумаков.

Однако - странное дело - они не слыхали обычного шума волнующейся толпы.

- Это не сходка! - сказал Вася, прибавляя шагу.

- А что же такое?

- Ты слышишь? - вздрогнул Вася. - Это не сходка!

Жалобный крик пронесся в воздухе. Еще и еще.

Они входили в улицу. На них никто не обратил внимания. Вопли раздавались сильней. Вася был бледен. Он взглянул на Чумакова. Чумаков вздрагивал. Они подошли к толпе, и Вася спросил у одного мужика:

- Что здесь?

Мужик взглянул на Васю и сердито ответил, отворачиваясь:

- Исправник порет!

- За что?

Мужик не отвечал.

- За что? - повторил Вася.

- Известно... недоимки! - проговорил другой мужик.

Вася пробирался через толпу... У него тряслись губы; глаза блуждали.

- Куда ты лезешь? - говорили в толпе. - Лестно, что ль, поглядеть?

Но он шел вперед, пока не дошел до ворот. Его схватила за плечо чья-то сильная рука, но он рванулся вперед.

- Вася, Вася, что ты делаешь!.. Уйдем! - говорил Чумаков и сам шел за ним.

Вася остановился и взглянул, но тотчас же зажмурил глаза от какой-то невыносимой боли. Он увидал седую бороду, опустившуюся со скамьи, и окровавленное тело... Более он ничего не видал, но стоны еще слышал ужасные стоны!.. Он все стоял. Что-то приливало к сердцу. Рыдания давили грудь, но он не плакал. Вдруг все стихло.

Он снова взглянул.

Никодим Егорович стоял на крыльце и махал рукой. Его лицо было спокойно. Только рыжие усы двигались неестественно быстро. Он курил папиросу и часто пускал дым.

В ногах у него валялся мужик.

- Плати! - раздался крик.

Нет ответа.

- Пори!

Двое мужиков схватывают под руки валявшегося в ногах. Но он освобождается и сам ложится.

Раздался взмах розог. Толпа глядит молча.

Вася трясется как в лихорадке, губы беззвучно что то шепчут. Раздается вопль, и какая-то сила выбрасывает Васю вперед.

- Послушайте... да разве так... Не троньте! - вдруг вырывается из груди его не то крик, не то стон.

Никодим Егорович на секунду ошеломлен. Кто-то сказал:

- Это витинский барчук!

- Господин Вязников... идите вон!

- Не истязайте, слышите!

- Пори! - раздается крик.

Вася кидается вперед.

- Злодей!.. За что ты мучишь людей! - произносит он и схватывает за грудь Никодима Егоровича.

В толпе раздается гуденье.

- Смелый!

- Душа-то жалостливая!

- Берите его... бунтовщика! - задыхается Никодим Егорович.

Урядники и сотские бросаются на Васю.

Через десять минут окровавленного и избитого Васю, связанного, увозят на телеге.

- Это витинский барчук! - повторяют голоса. - В прошлом году он был у нас.

- Хрестьян пожалел!

- Што ему будет?

- Ничего, - барин!

Толпа тихо расходилась. Исправник уехал.

Встревоженный прибежал Чумаков в Витино и вошел в кабинет.

- Что... что случилось? - спросил Иван Андреевич.

Чумаков начал рассказывать, но вдруг остановился, заметив, что старик побледнел и тихо опускается на кресло.

Чумаков поддержал его.

- Ничего, ничего... продолжайте! - чуть слышно проговорил Иван Андреевич.

Чумаков рассказывает, а старик шепчет, вытирая слезы:

- Бедный, славный мой мальчик.