Сергей Парамонов - История руссов. Варяги и русская государственность

Замечание Стендер-Петерсена, что «нет никакого основания думать, чтобы оно (шведское племя Русь) по культуре в каком бы то ни было отношении отличалось от остального шведского населения Финляндии или же от окружающих его финских и славянских племен», является просто диким: нет и не было в мире племен, которые, даже будучи родственными, не отличались бы друг от друга. Здесь же должно было иметь место столкновение по крайней мере трех, совершенно отличных этнических корней: германского, финского и славянского. Эти комплексы племен прошли совершенно различный исторический путь, отличаются друг от друга только им присущими физическими и умственными чертами, поэтому также отличны и их материальные культуры.

Тип погребения, ориентация покойника, набор предметов, полагаемых в могилу, характер этих предметов, тип утвари, орудий, украшений и т. д., — всё это должно было отличаться от таковых славянских и финских племен. Если этого на самом деле нет, — значит, вообще не было никакого вклинивания «шведского племени Русь». Стендер-Петерсен, высказывая подобную мысль, открывает всю легкомысленность своего построения, археологии он не знает и значения ее он не понимает.

7. Если «шведское племя Русь» жило веками на пространстве от Изборска до Белоозера и играло при этом такую роль, что по его имени стали звать затем миллионный народ даже того времени, — исчезновение его с языком, обычаями, предметами материальной культуры и т. д. является чем-то совершенно сверхъестественным.

Те полтора десятка слов, якобы шведских, найденных в русском языке, не могут считаться остатками языка «шведского племени Русь» — количество их необъяснимо ничтожно, не говоря уже о том, что принадлежность большинства из них к шведскому языку крайне сомнительна, а время проникновения в русский язык вовсе не установлено.

Наконец, где же логика? Если эстонцы, чухонцы, ижорцы, финны, водь, весь, меря, карелы и другие племена (некоторые из них и в древности немногочисленные) дожили до настоящего времени, хотя бы в виде рудиментов, — почему «шведское племя Русь» исчезло бесследно? Мог ли бесследно ославяниться народ, стоявший на такой высокой степени культуры, что мог массами эмигрировать за море, народ несомненно сильный и энергичный, тогда как полудикие звероловческие племена (коми, пермь и т. д.) дожили благополучно до XX века, обогащая русские провинциальные наречия десятками своих слов?

Если этого Стендер-Петерсен не знает, то не следует браться за решение вопросов, в которых он недостаточно компетентен.

8. Если одно из шведских племен, выделив из себя огромную массу эмигрантов, оказалось в положении метрополии, то почему не осталось ни малейших следов от взаимоотношений метрополии и колонии? Не могли же они оборваться, не оставив связей?

Имея такую процветающую колонию (от Изборска до Белоозера!), не только шведы в Рослагене, но и вся Швеция не могла остаться безучастной к этой колонии. Поток новых эмигрантов, приток богатств в метрополию из колонии, навязывание метрополией своей власти, стремление колонии избавиться от нее — естественные процессы всегда и всюду, где колония процветает. На деле же мы видим полную изолированность колонии.

Оказывается, что те шведы, которые в течение VII — Х веков неоднократно нападали на восточное побережье Балтики, грабили население, создавали подчас там временно подчиненные им области, совершенно игнорировали существование огромного шведского клина: Чудское озеро — Ладога — Белое озеро, т. е. своих же собственных соотечественников! Мы можем заверить Стендер-Петерсена, что в такие чудеса никто не поверит.

Итак, мы привели 8 положений, создающихся сами собой у каждого читателя с дисциплированным образом мышления, 8 положений, совершенно обойденных Стендер-Петерсеном молчанием и мы можем сделать единственный возможный вывод: гипотеза Стендер-Петерсена является совершенно неприемлемой, как противоречащая не только истории, но и логике вещей. Это безответственная фантазия, с настоящей наукой не имеющая ничего общего.

II. Второй этап: «Как только племя шведской Руси прочно осело на речных системах Свири — Онеги — Белоозера — Шексны и Волхова — Меты — Мологи, оно быстро попало в сети балтийско-волжско-каспийской торговли».

Вряд ли стоит добавлять, что для такого вывода у Стендер-Петерсена нет никаких реальных оснований, кроме собственной буйной фантазии.

«Под влиянием болгарско-хазарских форм общественно-государственной жизни племя шведской Руси, — говорит Стендер-Петерсен, — очень рано стало дифференцироваться в социальном отношении» (интересно знать, какие факты это подтверждают?).

«Всё возрастающее количество членов этого племени становилось активным участником торговых отношений, и по примеру организаций болгарских и хозарских среди племени шведской Руси стала создаваться особая торговая организация — товарищество — или вернее две таких организации, построенные на принципах взаимной поруки и взаимопомощи, может быть даже взаимного страхования против рисков и потерь». (Трудно поверить, чтобы человек мог, не опираясь совершенно на исторические факты, говорить не смущаясь подобные вещи.)

«Высказывая такое положение, — говорит Стендер-Петерсен, — мы не строим голословную гипотезу (Ага! Значит, некоторые остатки научной совести у Стендер-Петерсена всё же есть!), а основываемся на известных этимологических фактах, которые пора бы считать незыблемыми».

Здесь мы должны остановиться, ибо подобное этимологическое(!!!) доказательство существования у хазар-болгар торговых товариществ без некоторого нервного шока воспринято читателем быть не может, — от неожиданности такого «доказательства» и ноги протянуть можно.

По Стендер-Петерсену, было два торговых товарищества: 1) колбяги [162]и 2) варяги. Таким образом, по Стендер-Петерсену, шведское племя Русь из земледельцев превратилось в торговцев. Этот 2-й этап он приурочивает к IХ и Х векам.

Начнем с деталей: Стендер-Петерсен говорит, что пора бы считать незыблемым фактом его объяснение слов «колбяг» и «варяг». На это можно только возразить, что: 1) оба слова до сих пор никем удовлетворительно не объяснены: неизвестно, какого они языка, что они значат, с какого времени появились и т. д., 2) сколько бы Стендер-Петерсен ни восклицал: «пора!», а его объяснение — только его личное мнение и общепринятым и убеждающим признано быть не может.

Его толкования — лжетолкования, и это видно на каждом шагу. Согласно Стендер-Петерсену, например, в «Русской Правде» и варяги и колбяги являются в привилегированном положении, и основывается на том, что в суде им можно было обойтись двумя свидетелями, тогда как руссы нуждались в семи.