Павел Троицкий - История русских обителей Афона в XIX–XX веках

«Единственной силой, способной поддержать русский Афон и оживить его до часа грядущего воскресения нашей Родины, является только наше православное зарубежье, каждый православный эмигрант, независимо от его национальности, юрисдикции, политических убеждений и положения в обществе может и должен прийти на помощь русскому Афону. А зарубежье наше не маленькое, и оно должно прийти на помощь, ибо русский Афон – это часть нашей Родины, той светлой Родины, святой Руси, которую мы всегда вспоминаем и к возвращению на которую мы всегда стремимся. Тут на Афоне эта Родина живет во плоти и в духе. Она воплощена в престарелых иноках. И эти иноки на Святой Горе, несмотря на все тяготы и лишения, нужды и подчас бесправие, денно и нощно возносят молитвы о прощении наших грехов, о прекращении страданий нашего народа и возвращении потерянной Родины», – читаем мы в брошюре «Врата небесные», изданной «Обществом друзей русских обителей на Святой Горе Афонской» [216]. Впереди были скорбные годы тихого умирания, которые закончились смертью русского келлиотского монашества. Когда она наступила, сказать непросто. Знаем только, что посетивший Афон в 1930-е гг. Владимир Маевский еще застал и Артемьевскую, и многострадальную келлью Честного Креста, и Георгиевскую в Керасии с русским братством. В 1960-е гг. в этих двух келльях еще оставалось шесть русских старцев [217]. Видел он тогда еще и представителей уникального типа монахов – афонских сиромахов. Видимо, 1968 год надо считать годом смерти русского келлиотского монашества. В этот год умер последний настоятель Белозёрки – иеродиакон Иоанникий, и келлья со всеми постройками перешла во владение к грекам [218].

Более точное описание занятия келльи можно прочитать в книге «Старец Арсений пещерник. Сподвижник старца Иосифа». Братство о. Иосифа сильно увеличилось. Нужна была большая келлья. Тут греческие монахи и вспомнили про русские келльи, против строительства которых возражали их предшественники. Но времена изменились, и более эти келльи никого не пугали своими размерами, никто не говорил о нарушении архитектурного стиля или о превышении положенного для келльи числа насельников.

Но вот беда, в келлье Белозёрка, на тот момент уже переименованной в Буразери, проживал престарелый последний русский келлиот. Русский келлиот, хорошо ознакомившийся с методами греков за долгую жизнь, и слушать не хотел о соседстве с греками. Греки сходили в Филофей, где им предложили уже разрушенные келльи, и они поняли, что надо поселяться в относительно хорошо сохранившейся Буразери. На следующий день хорошо говоривший по-русски о. Харлампий пошел в русскую келлью и в храме Покрова нашел русского старца-монаха. Как только старец увидел греческого монаха, на него напал гнев, и он бросился на пришельца с палкой, но, не успев приблизиться, отбросил палку и сказал: «Ты – хороший человек. Завтра приходи со своими монахами». И указал на одно из зданий: «С меня этого хватит. Все остальное – ваше». Через несколько страниц мы читаем о преставлении старца. За мнимо благочестивыми словами проглядывает очевидный цинизм:

«Как я сказал, русский иеродиакон Иоанникий оставил за собой одно здание – то самое, которое находится под одной крышей с большой трапезной.

Но, кроме русского иеродиакона, там было еще восемь мирян, именовавшихся кавиотами [219], которые жили на келлии и платили аренду в размере одной драхмы». То есть не платили ничего. Таким образом, переводя на русский язык, греческое братство решило турнуть братство, возглавляемое русским монахом, из 9 человек, восемь из которых не имели оснований для проживания в келлье. Они, естественно, нарушали исихастский устав нашего братства. Каким образом? Кричали? Пили водку? Дрались и ругались?

«К сожалению, отец Иоанникий любил их и не желал с ними расставаться. Кроме того, хотя он и был добрым, но, как и свойственно человеку, в качестве старца келлии вмешивался в дела и создавал небольшие проблемы». Опять переводим на русский язык: старец, хоть и пустил греков в келлью, понимая, что все равно скоро она отойдет в их руки, но не желал им подчиняться и напоминал, что, по сути, он является старцем келльи.

«Так, уже с первых дней нарушалось естественное течение нашей безмолвной жизни». По-русски это означает: «Гости, а не надоели ли вам хозяева?».

«Мы, как новоначальные, пребывали в беспокойстве и терзались различными двойственными помыслами, принимая во внимание то, что русский старец, несмотря на свой возраст, был полон сил и работал, как юноша». Иными словами, они, поселяясь в келлью, надеялись, что старец скоро сдохнет, но этого не происходило.

«Однажды я набрался смелости и говорю ему (Арсению): „Геронда, что будет с этим старчиком?” И старец просто и со знанием дела отвечает: „Он, послушай меня, чадо мое, не протянет и года”». И «этот добрый старчик» после «одного непредвиденного несчастного случая» навсегда покинул обитель. За ним покинули обитель кавиоты, получив в качестве пособия «значительную сумму» (размер, правда, не указывается). Братство осталось очень благодарным русскому «старчику», что он передал им келлью, не взяв никаких денег, что, очевидно, было большим подвигом в глазах греческих монахов, и поэтому, по их мнению, он должен был получить за это награду на небесах.

Надо добавить, что другая часть греческого братства отправилась в бывшую русскую Артемьевскую келлью. Спасибо русским. Этот пример подтверждает хорошие дипломатические способности греков и то, что возвращение келлиотов на Афонскую землю будет очень непростым [220].

Вот можно и поставить точку в истории русских келейных обителей. Казалось бы, «Братство русских келлий» оказалось древом, не приносящим плода. Все келлиоты умерли, и келльи их никто не наследовал. Но обратимся к некоторым интересным моментам. Афонские монахи довольно сильно отличались по своему духу от монахов в России. Они были предоставлены сами себе, их никто не контролировал и никто бы не протянул руку помощи в случае беды (скорее добили бы). И эта свобода кому-то была погибелью, а кому-то шла на пользу: воспитывала, закаляла и делала не просто духовным человеком, но и готовым постоять за истину. Некоторые афонские монахи, оказавшиеся в годину гонений в России, не только стойко переносят все невзгоды и мучения, но и активно противостоят государственному атеизму. Это андреевские монахи архимандриты Макарий и Питирим, это келлиоты Феодосий и Евгений. Есть, наверное, и другие, которых мы не знаем.

Сейчас на Афон пришли новые русские монахи, среди них есть и келлиоты. Их немного, и перед ними стоят примерно те же самые искушения, что и перед их предками. Хочется, чтобы они не повторяли их ошибок и воспользовались положительным опытом «Братства русских обителей на Афоне».