Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 )

этого малейшая прижимка со стороны официалистов и арендаторов чувствовалась в

Украине, или ио-польски на крёсаос, сильно. По свидетельству лучшей из местных

летописей, здешний крестьянин, живя в довольстве на просторе панских земель и

угодий, не пожалел бы ничего для своего пана, но быстрое обогащение панских

клиентов раздражаю его. При обширности экономических заведений, разбросанных на

больших расстояниях, так называемые великие паны не имели средств регу-

44

.

лировать поведение своих рукодайных слуг и арендаторов, которые, вместе с

державою или арендою, получали все права поместных и вотчинных владельцев над

подданными. Вот почему у малорусского поселянина накипало на сердце множество

таких досад и кривд, которые во внутренних, издавна зажитых частях королевства не

оставляли по себе никакого злопамятства.

Но каковы бы ни были отношения украинского крестьянина к помещику, или его

наместнику, домовитость пограничного быта отражалась на его характере далеко не так

резко, как его бездомовность. Татарские набеги, превращавшие обширные

пространства заселенной земли в бесплодную пустыню, весьма часто делали здесь

человека богатого убогим, семяшистого одиноким, оседлого бродячим, среди наплыва

новых и новых поселенцев. Без крова, без семьи и безо всего, чем живет и веселится

пахарь,—чужой для всех нетяга, наравне с беспутными гультаями, бродил из одной

слободы в другую, ища возврата к тому быту, из которого вышибла его беспощадная

судьба, и с каждым годом утрачивал к нему способность. Наконец попадал он в какой-

нибудь пограничный город, смешивался с мещанскою челядью, составлявшею мутный

осадок не весьма светлой городской жизни, и увеличивал массу народа бедного,

пьяного и готового на самые отчаянные предприятия.

В противоположность украинным селам, в которых властвовали руководители

панского нлуга, украинские города были седалищем власти королевской. Но они

подлежали польскому праву только со стороны замка, иначе грдда, который

представлял точку опоры сельскохозяйственным колонизаторам края. Со стороны

места) находившагося в распоряжении местичей, или мещан, города наши подчинялись

праву немецкому.

Замок, или грод, был резиденциею королевских чиновников, с их вооруженною

командою. Он посылал в поле сторожевые разъезды для наблюдения за Татарами. Он

судил и рядит подзамчан, людей замкового прйсуду, жителей королевских пригородов,

которые доставляли ему съестные припасы и отбывали урочные повинности. Он

взимал пошлины, по тогдашнему мыто и промыто *) с привозных и вывозных товаров.

В известные сроки, называвшиеся рочками, в нем заседали гродскЫ (уголовный) и

земский

*) Промытом назывался штраф за уклонение от платежа' мыта.

.

45

(гражданский) суди. В нем же собирались и поветовые сеймики для выбора земских

послов на центральный сейм.

Совершенно независимо от замкового уряда действовало представительство

мещанской муниципии. Главное заведывание городом возлагалось в нем на

бургомистра, избиравшагося ежемесячно из годовых ратманов, или рапцев, а судебная

власть предоставлялась войту и лавашам, избиравшимся на всю жизнь.

Такое самоуправление существовало даже в тех городах и местечках, которые не

имели привилегии на магдебургию и находились под ведомством королевского

старосты или панского губернатора. Оио было введено у нас немецкими выходцами u

составляло противовес праву княжескому (jus ducale), иначе польскому (jus polonicum).

Захожие в Новую Польшу Немцы, как и те, которые водворялись в старой, чрез два-три

поколения теряли свою народность и оелавянивались, в силу непобедимого господства

местного элемента. Но их обычаи в делах торговли, ремесл и городской жизни, их

отношения к соседней шляхте и поселянам оставались теже самые, чтб и в городах

старопольских. Та же самая была здесь и неприязнь между городским и сельским

населением, выражавшаяся беспрестанным тяганьем шляхты с мещанами за

присвоиваемия взаимно земли и права. То же самое соперничество существовало

между городской) н сельскою промышленностью. Так же точно города всасывали в

себя и рабочия силы панских сел, при посредстве своих цехов, шинков и площадных

увеселений. Тем же самым порядком и сельские власти, вместе с отцами порядочных

семейств, удерживали молодежь свою от бегства в мещанские общины.

Города старой, или Привислянской, Польши были первыми седалищами

иноземщины среди Северных Славян и первыми вольницами, протнводейственными

интересам сельского плуга. Города Новой, или Придпепровской, Польши, по характеру

своего образования, сохранили фамильное сходство с городами' старопольскпми. Но

цеховая вольница украинных городов, пользуясь анархическим состоянием

новозаселенных займищ, развивалась в своеобразную форму, преобразовалась в

добычное товарищество, разделила мещан на послушных и непослушных, то-есть на

подчинявшихся повинностям и на таких, которые, называя себя вольными людьми,

примыкали к мещанским муниципиям в виде кочевников; наконец сделалалаеь

известна под общим именем козачества.

Козацкий промысел существовал на Руси со времен Свято-

И6

.

славонских, принимая по временам характер защиты Русской земли от хищников и

представляя в себе постоянное домашнее хищничество. Он был у нас в ходу во все

эпохи колонизации опустошенного Батыем края, и наконец, в борьбе остатков Руси с

остатками Кипчакской Орды, позучил название татарское. Еозатми у Татар назывались

воюющие самовольно добычники, терпимые Ордой по невозможности с ними

справиться. Слово казак в переводе с татарского значит вор. Это не очень лестное

название было присвоено и добычникам русским, занимавшим в русской

общественной среде соответственное, более или менее воровское, положение.

Насколько Москва, .Титла и Дяхва имели общего с ордынским бытом па окраинах

своих владений, настолько у них развилось и нолуазиятское козачество. Это было

скопище людей непокорных никакой власти, ни даже отцовской и материнской,—

товарищество беглецов, угрожаемых карою за преступления, или же таких личностей,

которые, вследствие разных случайностей, были слишком убоги для жизни оседлой и

слишком строптивы для подчинения себя людям домовитым.

Есть основание думать, что город Черкасы назван по имени первых его осадииков

Черкас, называемых ныне Черкесами, и что эти осадники, давая у себя приют

разбойному сброду туземцев (которых ещё Дитмар знал с этой стороны),