Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 )

обдирательство другого. Совокупность подобных явлений заставляет думать, что

тогдашнему экономисту, достигавшему предположенной цели наперекор всем

препятствиям, была известна только правда сильного над слабым; что другой правды в

экономическом быту тогдашней Малороссии не знали, а если она иногда и встречалась,

то не уважали. И вот эта-то грубая первобытная правда управляла польским и нашим

родным плугом в малорусских пустынях. Она вела .вперед хозяйство, промыслы,

торговлю трудными, непроторенными,, опасными путями, и насколько умела

пользоваться ею наша сбродная Русь, настолько приняла участия в добыче земледелия,

которое было и самым выгодным, и самым общим занятием колонистов.

Видя и зная все эти обстоятельства, надобно согласиться, что можновладство, эта

антипатичная нашему веку и опровергнутая политической экономией система

землевладения, было в тот век для шляхетского парода единственно возможною

хозяйственною системою, которая двигала вперед колонизацию пустынного края,

составлявшую необходимость не только для независимой, самодеятельной,

талантливой части польскорусского шляхетства, но и для всего составного государства.

Оно привело Речь Посполитую к несчастному концу, превращая украинную шляхту,

если не в вассальную, то прямо в служилую силу, и вырабатывая в этой убогой и

завзятой шляхте— или преданных магнатам людей, или таких, которые были способны

воспользоваться первым случаем, для уничтожения своих вельможных повелителей; но

оно исполнило дело свое, защищая столько времени культивированные области н

целые государства европейские от разлива азиятчины.

Как панские вассалы, владевшие сравнительно малыми вотчинами, так и панские

„рукодайнне слуги", распоряжавшиеся землями крупных помещиков, несмотря на все

постигавшие их бедствия,

42

0ТПАДКШЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ.

шли вперед мужественно и неуклонно по трудному пути колонизации малорусских

пустынь. Играя смелую роль начальников магнатских аванпостов, они, в свою очередь,

окружали себя служилой боевой силою низшего разряда. Врожденное высокомерие

этих наместников и офицгалистов) этих осадчих и губернаторов не уступало панскому.

Их идеал сословной свободы был никак не ниже панского. Гордясь личными подвигами

меча и плуга, они так точно рвались на волю и простор в украинные земли, как и те

гордые заслугами предков магнаты, которые не хотели уступить первенства

королевским избранникам. Воспитанные вне правил и обычаев гражданственной

соподчиненности, они были готовы свергнуть с себя всякую зависимость от

благосклонности и власти людей, предвосхитивших в Речи Посполитой поземельную

собственность и высокие дигнитарства. Но впереди у них кочевала Орда, слишком

сильная для того, чтоб им было возможно не отдавать себя под панский щит, не идти к

панам в рукодайные слуги, не обеспечивать судьбы своих семейств покровительством

человека знатного и могущественного. Напор азиатской дичи консолидировал их с

магнатами, наперекор древним преданиям о шляхетском равенстве, нарушенном

вельможеством, и люди, бывшие притеснителями мелкопоместной шляхты в одном

случае, делались её прибежищем в другом. Так развивалась в „Новой Польше"

шляхетчина, заключая в себе задатки революции против Польши старой.

Что касается панских и королевских подданных, то, каково бы ни было их

положение в глубине польско-русского края, они не были и не могли быть угнетаемы в

новых слободах и хозяйствах среди украинных пустынь. Основывая слободу за чертой

старопольской и старорусской оседлости, паны, или их осадчие, прежде всего

объявляли, что поселенцы будут пользоваться в ней 10 летнею, 20 летнею, 30-летнею, а

местами и 40-летнею волею или слободою ото всех повинностей и платежей. Пока не

истекал условленный между панами и их свободными подданными срок,

господствующему и подчиненному классам было необходимо сблизиться на таких

пунктах взаимной услуги или одолжения, которые, с одной стороны, не допускали

суровости землевладельческого панованья, а с другой, не слишком низко нагибали шею

подданного перед его, как называли здесь „пана", добрддеем. Неверный обещаниям

землевладелец обуздывался тем обстоятельством, что новые осады, воли, слободы (все

это синонимы) основывались беспрестанно в соседних имениях; что каждый

недовольный мог туда перебежать, а вернуть перебеж-

\

,

43

чика из чужого имения—значило бы то же самое, что взять его в плен путем войны

с соседом. Война панов с панама и без того шла беспрестанно за взаимные вторжения в

чужие пределы, д она была мерилом уменья землевладельца привязать к себе

подданных. От их численности, от их усердия, от совпадения их выгод с выгодами

помещика зависел успех не только хозяйства, но и тех вечных драк, которыми

сопровождалось определение границ каждого нового займища. ИИоэтому-то, чем

дальше было в глубь малорусских пустынь от центров старой шляхетчины, тем больше

изменялся характер помещичьих и крестьянских отношений, тем меньше зависело

убожество быта от подчиненности крестьянина воле помещика, тем проще и

независимее держал себя подданный в присутствии своего пана.

Разница между внутренними, издавна зажитыми частями государства и его

пустынными окраинами увеличивалась еще тем обстоятельством, что из центров

польеко-русской оседлости па её окраины выходили не одни беспутпые, но и самые

порядочные, самые даровитые, энергические представители чернорабочего класса.

Оставшиеся на древнем пепелище, под гнетом хозяйственной рутины, утрачивали даже

идею лучшего общественного положения, лучших отношений мужицкой личности к

панской; смирялись молчаливо перед суровою судьбой своей; корились безнадежно

перед шляхетским произволом, и производили на стороннего наблюдателя самое

тягостное впечатление.

Не так было в стране, носившей неопределенное название Украины, стране

колонизуемой с северо-запада предприимчивыми хозяевами и угрожаемой с юго-

востока чужеядными номадами. Здесь панский подданный видал „великого пана“

редко. С мелким же землевладельцем сближали его общие для шляхтича и для

крестьянина опасности пограничной жизни, а на панских наместников, или слуг,

называвшихся в королевщинах, то-есть поместных владениях, иодвоеводиями и

подстаростиями, смотрели почти, как равный на равного и вольный на вольного, От