Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 )

Малорусские крестьяне в новых колониях.—Соперничества между мещанами и

шляхтою.—Колонизация малорусских пустынь.—Украинкые города.—Зарождение

козачества,—Вражда Козаков к мещанам и к панскому правительству.—Мысль об

уничтожении козачества.

В то время, когда иезуиты трудились над созданием единой веры и единой

национальности в составе польского дворянства, это дворянство обратило свою

хозяйственную деятельность на извлечение доходов из роскошных пустынь

Малорусского края, не тронутых плугом со времен Татарского Лихолетья.

Экономическая сторона нольскоруеской истории сама по себе интересна. В связи с

событиями, к которым привела польских и наших малорусских панов хозяйственная

деятельность, интерес её делается трагическим.

Коренная или старая Польша *) делилась весьма выразительно на городскую и

сельскую. Городская принадлежала почти исключительно выходцам из других, более

цивилизованных или более беспокойных стран. Сельская составляла почти

исключительную собственность туземцев. По наследственным рыцарским понятиям,

для шляхтича было унизительно заниматься мещанскими промыслами и торговлею.

Только война да земледелие были ему приличны. С другой стороны, польский мужик

был так прост и патриархален, что в городском быту не мог выдерживать

соперничества с пришельцами. Остальное состояние обоих этих сословий,

сравнительно с обитателями европейского Запада и Юга, соединяло нравственныя

*) По её образу и подобию сформировалась Новая Польша, как называли

современные польские политики нашу Малороссию.

'

5

34

ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ИИОЛЫШИ.

и вещественные силы их в нераздельную, вольную и невольную предприимчивость.

Пан, в качестве землевладельца, должен был увеличивать рабочия средства мужика.

Мужик в качестве зверолова и номада, интересовался привольем и обширностью

панских угодий. Свидетельством взаимного согласия этих двух состояний, или

естественного сродства их до времен Ягайла, служит нам необыкновенно густое

население Краковской, Сендомирекой, Мазовецкой, Великопольской и Малопольской

земель, почти не увеличивших количества своих сил с XII и XIII столетий до XVIII-го.

Это согласие, имевшее, конечно, свои печальные исключения, начало нарушаться

разными обстоятельствами, вытекавшими из той личной свободы, которой искони

домогались, которою всего больше дорожила и гордилась польская шляхта. Оттягав у

своих государей существенную часть древнего княжеского права (jus ducale), но не

развив общественности в соответственной степени, сарматские землевладельцы не

умели водворить мир и порядок в своем привилегированном сословии, делали

взаимные захваты земли, полевых урожаев и всякого иного имущества, а съезжаясь на

свои сеймы, щи веча, превращали их в такия побоища, какими отличалось вечевое

время наших удельных князей и их дружинников. Отсюда у „низшей шляхты“, или

мелких дворян, возник обычай „отдавать себя под панский щитъ“, то есть собираться

вокруг воинственного землевладельца и общими силами домогаться боевого

правосудия, а у людей побогаче или позавзятее—выставлять свой щитовой герб,

называвшийся проклямою, иначе зазывом, и’обязывавший всех родных и всех

принявших тот же герб в знак союза, или „клейнотничества*, являться на клич своего

предводителя. Обычай этот имел то практическое значение, что воинственные и

предприимчивые шляхтичи, с помощию своих вассалов, увеличивали наследственные

имения свои или фактическим захватом, или перевесом вооруженной силы на судебном

вече. Наковец, и безо всяких неправд, люди с характером гордым должны были

заботиться о крупности своего землевладения и увеличении доходов своих для того,

чтобы не сделаться игралищем загребистого соседа. Имения и доходы увеличивались,

как исходатайствованием у короля пожалований и особых привилегий, так и покупкою

земли у мелких владельцевъ» которые предпочитали продать свои ланы и леса одному

шляхетному „дуке“, нежели видеть их присвоенными другим.

Так, в отдаленные времена, было положено начало польскому можтвладтву, или

вельможеству, которое, в видах сохранения меж-

.

35

ду панами политического равновесия, образовало в Польше несколько десятков

удельных княжеств, под названием панских добр, ключей, волостей, и поделило

шляхту на несколько вассалъствующих партий. По свидетельству Длугоша, уже в XII

веке было в Польше семьдесят таких панских домов, которые „поднимали щитъ“ от

собственного имени и, пренебрегая, в сознании силы своей, именем шляхтичей,

называли себя панами.

Перевес на ту или другую сторону боевой силы и достатков борющихся

землевладельцев побуждал крестьян перебегать к тому пану, у которого было им

небезопаснее и попривольнее. Так как было бы напрасно требовать от соседей, чтоб

они не принимали к себе перебежчиков, то шляхта уже в конце ХИУ столетия пришла к

необходимости налечь законодательными правами своими на крестьян, и добилась

того, что вольным до тех пор кметям было запрещено переходить с места на место. В

польских займищах происходило таким образом нечто подобное верхнему и нижнему

течению воздуха. Требования жизни и быта велели крупным землевладельцам

расширять свои имущества на счет мелких, и те же требования побуждали крестьян из

имений мелких стремиться туда, где было попривольиее.

Подобное же движение происходило в Польше и относительно соседних племен.

Смешанное население Немецкой Империи, томимое феодальными смутами и

сознававшее превосходство в промыслах над отсталым Поляком, постоянно

выселялось в полудикую Сарматию, как в старину сравнительно тихую и обещавшую

больше прибыли. Здесь, как и в дотатарской Малороссии, хлопотали издавна о

заселении городов немецкими выходцами, и представляли Немцам (как называли и

немецких Славян) сохранять законы и обычаи родного их края. Но сельское население

смотрело па пришельцев, как на людей нечестивых. В праздничные дни Немцы

устраивали у церквей торги с кабаками, музыкой, песнями, которые нарушали чин

богослужения и отвлекали молодежь от молитвы. При этом ремесленные цехи, всегда

враждебные друг другу, заводили обыкновенно драки, в которые вмешивали и

подпоенных мужиков. Если же после драк запивали мировую, то общее согласие цехов

было еще вреднее для сельских жителей, чем их раздоры. Пользуясь коммерческой

организацией своею, мещанские цехи устанавливали произвольные цены привозимым