Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 )

Обратив Сагайдачного к покаянию вместе с его товарищамиатаманами, Феофан

заставил их „принести плод, достойный покаяния". Этим плодом было, вопервых,

обещание идти в помощь коронному войску против Османа, вовторых, обещание не

ходить войною на Москву, „на христианский родъ".

В то время, как Сагайдачный договорился с королевскими агентами о

неприкосновенности митрополита и владык, поставленных им при жизни тех, которых

правительство считало занимающими свои должности законно, козаки были

раздроблены своим добычным промыслом на несколько хищных компаний. Одни,

пользуясь отсутствием коронных гетманов, оживились опустошением панских имений

дома; другие „верстали добычную дорогу" по Черному морю; третьи „плюндровали"

православную Волошину, яко землю турецкую, а были и такие, что гайдамачили в

Немецкой Империи под шум религиозных войн, или же, не смотря на свое

православие, участвовали в боях лисовчиков против чешских утраквистов, под

знаменем фанатического панского угодника, Фердинанда II.

Клич Сагайдачного был услышан не скоро, тем более, что не он был избран

гетманом. Это звание козаки, а, может быть, и паны, нашли полезнейшим предоставить

какому-то Бородавке. Сагайдачный кипел скрытою досадою на дерзновенного козака,

осмелившагося взять гетманскую булаву при его жизни. Он углубился с своей

дружиною в поднепровские пустыни, перегороженные уже татарскими кочевьями,

предвестниками турецкого нашествия. Созывая Козаков посредством гонцов и

универсалов, он в то же время бился с Татарами и, раненный в руку, прибыл к

становищу

.

139

коронного войска на левом берегу Днестра, против Хотина. Когда наконец

собралось к нему войско, носившее противозаконно название Запорожского, но теперь

признанное таковым, не смотря на свою многочисленность, Сагайдачний отсек

Бородавке голову по приговору войскового круга.

Этот человек умел править воинственными номадами. Он знал, что „вольный

козакъ" подчиняется только деспотической, повергающей на землю силе. Ни под чьим

предводительством козаки наши не действовали так единодушно, как под бунчуком

этого свирепо-гениального наездника. И на Черном море, и в Московщине совершали

они с ним чудеса боевого мужества. Под Хотином новые Торки и Берендеи

подвизались не хуже. По признанию шляхетных представителей Польши, здесь эти

„хлопы" были розовым венком на головах победителей Османа. Правда, Турки шли

неохотно на войну, будучи испорчены подкупкою администрацией сераля. Роскошная

громоздкость Османова лагеря затрудняла движения турецкой армии. Суровость

нашего климата в осеннее ненастье парализовала азиатских воинов, а неудержимое

никакими строгостями дезертирство новобранцев ослабляло мужество ветеранов. Но

еелибы козаки не были соединены в одно целое под железною рукою своего вождя, не

вернулся бы новый Есеркс от берегов Днестра с позором, и угрозы, с которыми он

выступил в поход, не осставались бы праздными словами.

Польша освободилась от опасности, какая когда-либо ей угрожала. Неудачный

поход Османа произвел в Стамбуле бунт. Осман погиб насильственною смертью, и на

место его воцарился султан, одинаково неспособный ни к военным, ни к мирным

распоряжениям. Правление перешло в руки женщин и евнухов, а бунты и междоусобия

областных начальников довершали внутреннее расстройство государства. Но

приниженная Османом II слава турецкого оружия требовала восстановления. Патриоты

домогались от своего безглавого правительства продолжения войны с Лехиставом.

Заключить с Турцией мир оказалось для Польши делом чрезвычайной трудности.

Великий посол Речи Посполитой, князь Христофор Збаражский, жил весьма долго в

Царьграде, то подкупая членов дивана, то действуя на него чрез посредство других

европейских послов. Его старания оставались безуспешными, и всего больше вредили

делу морские набеги днепровской вольницы.

Вернувшись из похода к Хотину, Сагайдачный прожил всего месяцев шесть, и умер

от ран в начале 1622 года. По проло-

140

.

женной его удачными набегами дороге козаки ходили на море большими и малыми

флотилиями, можно сказать, беспрестанно. Для Турецкой Империи настало время

великого упадка. Добычники это чуяли и, повидимому, были готовы докончить

колеблющееся государство. Папские нунции, в видах торжества католичества на

Востоке, советовали Польше не препятствовать ни козакам, ни другим смелым людям

вторгаться в турецкия владения и основывать в них отдельные царства.

Но слабость пошатнувшейся Турции все еще была для Польши силою грозною.

Одни Буджацкие Татары, кочевавшие в окрестностях Килии, Белгорода, Тегини,

причиняли ей своими набегами столько же горя и тревоги, сколько терпела Турция от

Козаков. Надобно было, во чтб бы то ни стало, заключить с Турками мир. Збаражский

употребил все усилия для достижения этой цели, и наконец мир был заключен в 1623

году.

Все предыдущие и последующие переговоры Польши с Турцией вертелись на

Козаках и Татарах. Все польско-турецкия войны были ссорами за козацкия с одной и

татарские с другой стороны вторжения. Оба соседния государства, поражая друг друга,

выезжали на пограничных ордах, с этой стороны христианских, с той —

магометанских; оба терпели их из горькой необходимости, и оба рады были.бы

отделаться от них навеки. Но чтб оказалось в последствии возможным для России,

было не по силам ни Польше, ни Турции.

В польскорусской республике вопрос козачества соединился теперь с вопросом

церкви самым зловещим для панов образом, а между тем козачество приняло новый,

весьма опасный характер.

До Хотинской войны, как это видно из актов Ольшанской и Раставицкой

коммиссий, козакующая шляхта допускала в свое товарищество только ремесленников

да торговцев. Но когда этим королевским и панским поданным велели выписаться из

Козаков, а потом снова позвали на войну, „выписанные запорожские козаки" увеличили

число свое целыми десятками тысяч „беглецов от плуга?, дабы тем прочнее

вкорениться под войсковым присудом своим там, где от них требовали крепостной

зависимости.

Подобно тому, как по козацкому вопросу королевское правительство сделало

уступку, обнаружившую слабость предержащей власти, оно сделало такую же уступку

и по вопросу церковному. При жизни архиереев, занимавших места свои законно, оно

дозволило противозаконно умножившемуся войску, или старшине этого войска,

поставить

.

141

на те самые места твердых в предковекой вере и в русской старине людей,