Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2)

государевы украинные города, то мьт, Войско Запорожское, отступимся от него и

пойдем воевать Крым, потому что у нас с Московским Государством единственно

православная христианская вера"...

Так ораторствовал Хмельницкий перед царским дворянином. Но тот был себе на

уме, и пе пошел дальше милостивой похвалы Запорожскому Войску.

Слухи о сношениях Козацкого Народа с московским царем давпо уже тревожили

правителей Народа Пляхтского. Еще в „Дискурсе" Конецпольского было высказано

опасение, что Москали, владея Крымом, оторвут Козаков от Польши и верою, и

надеждою добычи, а потом оторвут и всю Русь. Опасная межень в составе Польского

государства постоянно давала себя чувствовать его составителям. Не постигая духа

великой нации, воспитанной православием, католики верили коварным стачкам

русских государственников с русскими антигосударственшиками, и не находили ничего

противоестественного в том, что козаки поступились Москалям Украиной

т. ии«

44

846

.

по Днепр, а те тайком обязались помогать козакам разорять Польшу. Им грезились

царские посольства в Украину, предательские договоры атамана разбойников с

преемником Иоаннов; а Хмельницкий, пользуясь этим, пускал в ход выдумки, по

давнишнему козацкому обычаю. Верили тайным договорам его с царем и козаки, так

как, не смотря на все их злодейства в Московщине, последним убежищем

представлялась им всё-таки Царская Земля. Поэтому-то полученная от царя грамота,

дважды поцелованная публично гетманом, была сообщена одному Выговскому, и

переговоры с Унковским велись таинственно, только в присутствии гетманского

канцлера.

Правда факта проникала и в панские головы; но голов, способных отличать истину

от вымысла, в оиезуиченном обществе было немного. Так, по современным польским

письменам, царь, осаждаемый просьбами днепровских Козаков о наступлении на его

супостатов, уклонялся от разрыва с Польшею, и желал успеха козакам лишь в таком

случае, вели причиною т бунта одна только вера. Но большинство панов, с иезуитской

факцией и королем во главе, относилось к царской и к гетманской политике

безразлично.

Королевские сановники знали, что Хмель вошел в сношения и с другими соседями.

Относительно политических разведок они были деятельнее, чем в добывании вестей о

неприятеле посредством боевых пбдъездов. Ояи знали, что трансильвапский князь

Ракочий заискивает расположенности Козаков в виду своей борьбы с Габсбургским

домом, и что он питает падежду, с помощью Хмельницкого, овладеть польским

престолом, па который метил его отец, и который, по смерти отца, некоторые паны во

время элекциоиного сейма, были готовы предоставить сыну. Знали королевские люди и

то, что оба придунайские князьки опасались, как бы Хмельницкий, за татарскую

помощь, не отдал Волохов и Мултан Туркам в полное подданство У пих носился слух,

что, еще до похода па Волып, козацкое посольство было в Константинополе п обещало

султану всю Русскую Землю от Днестра до Люблина, с тем чтобы козаки находились

под покровительством Турции, как данники. Наконец, они узпали, что турецкий

посланник отправлен к Хмельницкому для заключения торгового и оборонительного

договора. Венецианская война склонялась в пользу Турок. Республика Св. Марка

предлагала уже султапу денежную сделку. Еслибы Турция удосужилась на море, тогда

силы её должны были

ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССКИ ОТ ПОЛЫНИ.

347

обратиться к войне сухопутной, и всего скорее—к войне с Лехистаном, который

пугал Турок перемирием с козаками, готовыми сражаться из-за добычи под каким

угодно знаменем.

Все это заставляло правительствующих панов торопиться с отправкою к

Хмельницкому обещанных королем коммиесаров. Но произошла остановка за

деньгами. Поляки, предлагавшие хану, по уверению Хмельницкого, „большую казну*,

которую будто бы хан и получил от них, не имели в Коронном Скарбе и такой казны,

чтобы дать на дорогу коммиссарам!.,. На эту ногу вечно хромала олигархическая

республика, дававшая частным лицам скоплять в своих скарбовнях миллионы, и не

умевшая пополнять недочеты государственного казначейства.

Королевские коммиссары были набраны из остатков старорусской знати,

растворившейся уже в полыцизне, хотя некоторые почему-то, или для чего-то,

сохраняли еще на себе образ древвего русского благочестия, отвёргшись его духа, духа

национальности. Первым а главным членом новой коммиссии был назначен

необходимый до конца панскому большинству Адам Свентольдпч Кисел; вторымъ—его

племянник; третьимъ—князь Четвертинскии, четвертымъ—Березовский; пятымъ—

Зеленский. Шевтого, Войцеха Мясковского, по крестному имени католика,

следовательно полного Ляха, и только по-фальшивому—Русипа-Недолягака *),

придали к ним в виде надзирателя, яко папского прозелита. Вместе с коммиссарами

отправилось в Козацкую Украину более двадцати человек приоров, гвардианов и

других ксендзов, как бы для того, чтобы представители римской проповеди в

польскорусеких областях видели соб* етвенными глазами результаты стараний братии

своей разрушить в Малороссии греческую церковь руками её недавних отступников, и

навязать римскую веру потомкам её исконных отрицателей.

Отступник русской веры и национальности, Войцех Мясковский, как и все

колонизованные Русичи, был чужд исторического разумения, того, что сделала из

богатого и спокойного края римская проповедь вместе с немецким вероучением,

отрицательно его же порожденным, да с польскою неурядицей. Такое разумение

доступ-

*) Предок его был какой-нибудь Мяско. Некоторые пишут Мясковского

Мясткоѵским, но от польского miasto так точно нельзя произвести Miastko w shi, как от

русского Бела польского имени Bielski (а Поляки желают, чтобы первый, писавший

историю их по-польски (а не но-латыни), не был наш Русин.

348

.

но только людям нашего времени, если они не фанатики ляхоманы и не

архифанатики козакоманы. На руину чужой культуры в родном крае Мясковский

взирал глазами сопутствовавших ему приорови, да гвардиапов,—взирал глазами их

питомицы, олигархически господствующей, шляхты. Он вел дневник новой коммиссии

изо дня в день, и в своем воззрении вдавался в такия же крайности, какие, в

противоположном смысле, были свойственны воззрениям республиканцев-охлократов;

но тем не менее сохранил для нас многие черты обеих борющихся республик. Я

представлю эти черты, по возможности, его собственными словами. Пускай каждый

свяжет их в уме своем с общим выражением польскорусской жизни, стремившейся к