Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2)

обычайности, русских сочувствий, русских отвращений.

Перед началом Хмельнитчины иноплеменник наш, Петр Могила, сроднил идеалы

нашей духовной аристократии с идеалами латинскими, и тем осадил у нас русский

элемент ниже прежнего. Представителями этого элемента в нашей интеллигенции,

таившейся в монастырях, сделались подобные Фшшповичу личности, остатки

подавленной мотляними партии Копинского, которые и по своему убожеству, и по

своему ничтожному положению в панском обществе, следили только издали, сквозь

туман своих предубеждений, за совершающимися в Малороссии событиями,

пробавлялись в политических делах только молвою прихожих богомольцев и, не видя

себе ни откуда поддержки, взирали на Козаков, как на борцов за веру, а на московского

царя—как на яоследпее убежище в безотрадной будущности.

880

.

Здесь церковь, разделенная с козачеством диаметрально противоположными

стремлениями, очутилась в таком точно опасном положении за свою верность древним

преданиям, в какое козаки были приведены своими посягательствами на права и

имущество производительных классов малорусского населения. Церковь, воздвигнутая

из своего упадка творцами знаменитого Советования о Благочестии, проповедывала

святое мученичество, родственное с мученичеством Гермогена и Филарета московских,

как единственный способ одолеть своих отступников, и в то же время, подвергшись

новому упадку в лице своих верховников, могилян, чаяла какого-то спасения от людей,

проливавших кровь,, как воду; а общество убийц и грабителей, верставших попов и

ксендзов под одну стать, хваталось кровавыми руками за её чистое знамя, лишь бы

выбраться из той беды, которая грозила ему за его неслыханные злодейства даже и в

момент его торжества над панами.

Вслед за посольством Хмельницкого пришло к царю и к московскому патриарху от

игумена Мгарского монастыря, Калистрата, с братиєю письмо, умоляющее царя

„принять его под крыла царства своего со всеми старцы и со всеми статки

монастырскими и. церковными В письме к царю Калистрат изображал положение дел в

Малороссии такими словами:

. „Нынешнего времени в Земле Лятцкой велие есть смятение и междоусобная рать

зельная, какова не была отдавна, и ныне все в отчаянии есмы и в страсе великом от

Ляхов, и еще преодолевают наших Козаков, ктому не мощно нам быти живым. И в

нынешний час перевозятся на сю сторону Днепра, Ляхи, Литва с Радивилом, шездесят

тысячей сказывают их быти“.

. В послании к московскому патриарху судьба малорусского православия

представлена еще в более мрачном виде:

„Ныне прииде время, еже бежати нам от лица луку сильных, глаголю же врагов

сущих нашея православные и благочестивые, с солнцем восходящие веры и церкви

нашея восточные апостольские ненавистников, хулников, гонителей, Ляхов, кои

отдавна изостршпа язык свой, яко меч остр, дыщуще на ны огнем ярости злопамятства,

кои пообладаша беша все благочестивые церкви российские и монастыри, всех нас, яко

8аплененных, под ся покориша. И се ныне, Божиим манием и попущением, оружие

приимше, пособием Божиим, войско наше православное козацкое Запорожское, не

терпяще преизлишних бед от Ляхов поносити, ополчившееся противу им сташа, еже

есть слышано, яко мимошедшего лета втори-

.

381

цею и третицею неизбежные Ляхи от наших побеждена быша; и се ныне сильнее

первого па наших вооружишась, и онех убо множество, насских же в малом числе

сочести. И сего ради боимся и зело ужасаемся, да не како безбожные Ляхи

преодолевают Козаков наших и месть сотворят злую над нами, безо всякого пощадения

и милосердия".

Посланцов Калистрата путивльские воеводы не пустили к дарю. Но тем не менее

монашеские вопли должны были волновать в Москве общественное мнение,

находившееся под влиянием духовенства. Между тем, из расспросов, сделанных по

заведенному порядку воеводами у этих посланцов, видно, что монахи писали в Москву

то, что было нужно козакам, все равно как в прежния времена козаки в свои петиции на

сейм включали то, что было нужно духовенству. Полковники Хмельницкого рассылали

по монастырям реляции о своих победах, а вернувшясь из похода, являлись к монахам

с приношениями, которые заставляли честных отцов забывать уверение Киселя и

других православных панов, все еще продолжавших созидать и благодетельствовать

наши храмы, что война с козаками идет вовсе не за веру, а за опустошение края, за

предательство его Татарам, за нарушение государственного права и оскорбление

королевского величества. Таким образом козацкая и поповская мстительность

торжествовала над правдою фактов, и православные люди от берегов Тясмина до реки

Москвы твердили хором, что в Малороссии идет война за веру. Великоруссы

разуверились в этом только тогда, когда Выговский и другие предатели, питомцы

Хмельнитчины, стали поступать с ними так, как до сих пор поступали с безбожными и

злочестивими Ляхами, а Малоруссы не стыдятся и после Мазепы проповедывать, что

„козаки были единственными борцами за православную веру и русскую народность".

Оставаясь непроницаемою в своих намерениях, набожная, чинная, величавая и

вместе с тем, по замечанию Поляков, тонкая (subtelna), Москва угощала Чигиринского

увальня, Вешняка, с обычным своим хлебосольством. По царскому указу, велено было

дать ему „государево жалованье в стола место: колач смесной в полторы лопатйи,

блюдо икры чорные, лещь или стерлядь паровые, звено белые рыбицы, блюдо вухи

рыбы свежие, звеяо белужины, щуку колодку; питья: две кружки вина двойного, две

кружки романеи, Две кружки ренского, две круаши меду вишневого, или малинового,

полведра меду паточного, ведро меду цеженого, два ведра пива добраго".

3S2

Царь Алексий Михайлович милостиво припал присланные козацким верховодом

лошадь (оцеиепную потом в 45 рублей) да лук турской, и спросил через думпого дьяка

о здоровье гетмана Богдана Хмельницкого: Вешняка и четверых его спутников

„пожаловал к руке; но выслушать гетмапекой лист и на тот лист и на речи Вешняка

обещал, через того же думпого дьяка, учинить указ приказными людьми иным

временемъ®.

Козацкому посольству было придано значение обыкновенного „приезда Козаков к

Москве для испрошения государева жаловаиьа®.— „В докладъ® было написано

Посольским Приказом, что „1646 году гетман Запорожского Войска, Николай

Зацвилиховский, присылал к царю лист да двух человек языков татарскихъ®.

Сообразно с отпущенным его гонцам жалованьем, было дано жалованье полковнику