Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2)

Хмельницкий еще недавно был таким же, как они, орудием законной власти, забывая

даже собственное уверение, что бунтовщик действует в заговоре со всеми полками,—

просил их поддержать достойным образом сухопутное войско, спускаясь в постоянном

сообщении с ним, по Днепру. При этом Потоцкий старался внушить реестровикам

отвращение к татарскому быту запорожских гультаев, неверному в материальном

отношении и позорному в нравственном.

Основою внушения служила ему мысль,—что козаки живут в Украине так же

привольно, как и шляхта; что роптать на свое положение могут одни выписчики, эти

баниты и инфамисы козачества; что паны, как землевладельцы и высокие сановники,

не только не теснили Козаков, напротив нуждались в добром с ними согласии для

защиты от Татар и домашних разбойников; что и хлеборобы украинские жили, „во всем

изобильно, в лебах, в стадах в пасекахъ®, и что одни крамольники вооружали худших

из нихъ— то против панских урядников, то против Жидов-ареидаторов.

Не сомневался Потоцкий, что люди оседлые и домовитые подорожать своими

достатками, своим почетным положением, и не станут якшаться с одичалыми

лугарями, которые ведут в Украину врагов Св. Креста. Что же касается запорожской

мстительности, которою мятежники обыкновенно стращали людей неподатливых, то от

неё, по его убеждению, реестровики были достаточны охранены присутствием в

Украине коронного войска.

*) И летит пустынными бездороткьями царь пустыни, а степь, конь, козак, темнота,

эта—одна дикая душа.

158

.

В ответ на речь пана Краковского реестровики уверили его в неизменной

преданности своей, поклялись изловить Хмельницкого, как некогда Сулиму, и он

отправил их на челнах вниз по Днепру, в тех видах, что сын его будет иметь в них, на

всякий случай, готовую поддержку.

Поход молодого Потоцкого был обеспечен... Не даром козаки потом, в своих

революционных рапсодиях, приписывали старому гетману женский разум (рОзум

жинОцький): он в самом деле показал легковерие женское, для которого, в известных

случаях, не существуют и тысячелетия примеров.

Искусному усмирителю козацких бунтов оставалось, невидимому, только выбрать

место, подобное Кумейкам, на которое бы, в случае невозможности поразить нового

Павлюка в Диких Полях, Стефан Потоцкий навел его фальшивым бегством. Такое

место, по предварительным разведкам, находилось в глубине нридненровских пустынь,

за Чмгирином. Туда он и двинулся по следам сына. Все было принято им в

соображение, кроме одного—„что step koс, kozak, ciemnosc—jedna dzika dusza."

Глава XV.

Битва на Желтых Водах.—Битва под Корсунеи.—Строительные действия Москвы в

виду Польского разорения.—Козаки между Польшей и Москвой.—Гибель польских

трудов иа русской почве.—Пощада исконных врагов со стороны московского царя.—

Бунт в Вишневетчине.

Хмельницкий принимал все меры для того, чтобы степь оставалась для панов

немою. Он знал, что против него идет сильный отряд; знал и о том, что по Днепру

спускаются реестровики. Он вышел в Дикия Поля из-за Порогов с восемью тысячами

сбродной козатчины, и всю надежду возлагал на татарскую помощь. Направляясь к

устью Тясмила и к Цыбульпику, памятному по войне 1625 года, последователи Жмайла

и Павлюка остановились при потоке Желтые Воды, на вершинах степной речки

Саксагана, покозацки—„на Саксапи*.*) За Хмельницким издали следовал птериновий

князь Тогай, иначе Тогай-бей.

Этот знаменитый у Татар полководец, тому назад четыре года, был на Желтых

Водах с 20.000 отборного войска, которое вскоре’ Конецпольский, вместе с

Вишневецким, разбил на голову под Охматовым. Теперь он жаждал битвы с панами, и

ждал их приближения нетерпеливо.

Скоро появился отряд Стефана Потоцкого. Солнце склонялось к западу. Никто не

решался начать битву. Молодой Потоцкий поджидал козацкой флотилии.

. . *) Когда козацкио кобзари возбуждали к бунту городскую и сельскую черпь, они

пели, будто бы жиды заарендовали вси козацьки раки. Эти заарендованные реки

нонещалн кобзари не в Диких Полях, а на славний Украини. Первая из невозможных

для жидов рыболовных аренд находилась, но кобзарской думе, па Самкри, вторая—«я

Сапсани, третья—па Гнилий, четвертая— на Пропойной, иначе на Пробойной (по

Папроцному, существовал Пробойный Шлях), пятая—на рицци Кудесци.

160

.

Но чаты, или разъезды, Хмельницкого вошли уже в сношения с реестровиками.

Узнав, что Хмельницкий ведет за собой 40.000 Татар, реестровые козаки не устояли

против страха запорожской мести над их семьями, над их имуществом и против

соблазна быстрого обогащения на счет панов. Верные правительству полковники были

перебиты, и Хмельницкий привез к себе днепровских аргонавтов на татарских

лошадях.

Весть об этом из неведомых панам Диких Полей долетела к литовскому канцлеру

Радивилу в таком виде:

„Гетманы отправили против Хмельницкого 4.000 Козаков с их полковниками

(Ильяшем) Вадовским, Гурским и Еричевским. Они папали на построенную

Хмельницким небольшую крепость, и прогнали оттуда Козаков, которых было 50.

Между тем козаки (на Днепре), сделавши заговор е Хмельницким, произвели между

собою бунт, схватили королевские хоругви и буздыганы, *) перерезали всех верных

королю Козаков, и послали несколько хоругвей за Еричевским и Барабашем. Еогда они

были приведены, их обезглавили мечем, равно как и Гурского, Вадовского Ильяша,

которого я лично знал, Еолиняку (Kolen№kк), Олексу, Гайдученка, Нестеренка и других

знатных Козаков; потом избрали вождем Джеджалу (Dziaиatycza) и соединились с

Татарами*.

Известие об измене реестровиков смутило коронное войско, окруженное

многочисленным неприятелем. Но в отряде молодого Потоцкого находился знаменитый

в последствии воин,— Чарнецкий,— очевидно, потомок • Русина Чернецкого. Он

ободрил других вождей. Послали вестника к коронным гетманам; решились

противопоставить военное искусство европейское азиатской тактике, и, зная, что у

Хмельницкого всего пять пушек, да и то плохих, надеялись отсидеться до прихода

выручки.

Эту надежду разрушила новая измена. В отряде Стефана Потоцкого было всего 300

шляхтичей. Остальное войско состояло из драгун пана Сенявского (опять имя русское),

навербованных в малорусских провинциях, да из надворных панских Козаков, в

которые поступали большею частью козацкие выписчики. Драгуны сомневались в

возможности отсидеться в степи, имея 50 человек против одного, и последовали

примеру реестровиков, а надворные

*) Буздыгаи знак власти: булава, пернач и просто чекан, покозацки келеп.