Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

этом лаконизме скрывается мысль, что сановитые представители малорусского

духовенства не соединяли интересов церкви с интересами козачества, и что

митрополит беседовал с Сосницким так же секретно, как и с Киселем.

Последние слова донесения Киселева конфидента заключали в себе самое важное

для панов известие, что Хмельницкий не публиковал в Украине о мире.

В своем письме Выговский советовал Киселю приостановиться с приездом в Киев

до дальнейшего решения пана гетмана, потому что он не приступил еще к делам

коммиссии, боясь воспламенить народ в самом жару его (bo teraz na pocztku samym

ogien i zarzie rzuci si§ mi§dzy niemi). „В этот огонь ехать вам опасно®, писал alter ego

Хмельницкого.

Мы знаем, как безуспешно старался Кисель в прошлом году провести, под

покровом коммиссии, киевскую шляхту на её пепелища. Теперь, в звании киевского

воеводы и украинского коммисара, энергический миротворец предпринял нечто в роде

новой колонизации возобновившихся малорусских пустынь — водворением

землевладельцев и должностных лиц там, где уже два года ца' рила козакотатарская

орда. Чтоб установить порядок вступления тех и других в свои права, он созвал в

Житомире шляхетский сеймик под своим председательством. .

Хмельницкий уведомил его из Чигирина от 8 октября, что разослал всюду

универсалы, повелевающие поспольству в городах (pospolstwa ро iniastach) вести себя

смирно, и объявляющие, что этот сеймик созван для утверждения козацких прав и

вольностей, а равно й для успокоения религии, которая так долго не могла стоять на

своей старине (wedtug staroiytnosci swej koiica \ѵгщс nie mogla). При этом просил он

Киселя внушить шляхте, что „не-

,

71

винная кровь лилась так долго от нарушения козацких прав и вольностей", и

выражал надежду, что на генеральном сейме греческая вера будет успокоена, а уния

совершенно (penitus) уничтожена, „и то, чтд наши предки* (писал он) „падали на

Божие дома, будет возвращено*. Он уверял, что ждет его приезда в Киев, как

давнишнего благоприятеля Запорожского войска, „с великою охотою", а для

безопасности проезда послал к нему двух Козаков с универсалами, которыми бы они

усмиряли посполъство. Относительно дедичных и дигнитарских имуществ Киселя он

также, по его словам, разослал всюду универсалы, и старался о том, чтобы войско было

переписано в 40.000-й реестр, а на сейм обещал выслать козацких послов.

В то же самое время благодарил Хмельницкий письменно короля за его великую,

истинно-отеческую милость, обещал привести Запорожское Войско в определенный

порядок, уверял, что никогда не оплачет погибели стольких невинных душ, и, „падая

низко под ноги королёвского маестата", свидетельствовал свое верноподданство.

И опять через три дня писал он к Киселю, что посылает „двух товарищей своего

войска, чтоб усмиряли посольство, дабы житомирский сеймик мог отправляться

спокойно", но „просил усильно", чтоб их милости паны-обыватели держались

относительно подданных „скромно" до скомпутованья войска, а потомъ" (писал он)

„каждый из их милостей, „как был, так и останется". В противном случае" (прибавлял

он ехидно) „надобно бояться, чтобы малая искра не сделала великого пожара (parva

scintilla magnum excitat incendium), так как до нас доходят разные вести, что польское

войско готовится приблизиться к нашим краям, а это было бы противно воле его

королевской милости и нарушило бы пункты". Он „униженно" повторял свою просьбу,

чтобы паны не воспрещали тем, кто принадлежит к Запорожскому Войску, продавать

все добро свое (wszystkie dobra) и выходить в Украину. Он убеждал, чтоб обыватели

Киевского воеводства благоволили быть терпеливыми, и чтобы польское войско не

приближалось к „здешним краямъ".

С своей стороны Выговский, от 9 октября, уведомил Киселя из Чигирина, что

посодействовал слуге его, Сосницкому, ехать в заднепровские имения; „а к черкасскому

полковнику" (заметил он), „хоть и близко, я знал, что ото будет трудно. *) Отложимъ

!) Врат Адама Киселя, Юрий, был черкасский староста, следовательно, совместник

полковника по доходам.

72

.

до ревизии (где королевские имущества и где шляхетские) и до устройства войска.

После ревизии, все тотчас должны будут поклониться вашим милостям. Этого желает и

сам пан гетман (и sano JMP. Hetman przycliylnym jest)“.

По многим причинам Малороссию было возможно покорить оружием, но не было

никакой возможности слить в неразделимое тело с Польшею и подчинить навсегда

панам, которые, в глазах церковной интеллигенции Малоруссов, сделались Ляхами, и

были ими действительно, если не по церковному обряду, то по воззрению на

малорусскую церковь и по обычаю. Киседь считал свою миротворную миссию делом

практическим; но собственный ответ его на письмо Хмельницкого показывает, что его

практичность основывалась на мечтательности. Этого письма Кисель ждал с великим

нетерпением, но оно пришло к нему только 20 октября. Не получая никакого известия,

он обходился осторожно с поспольством, которое Зборовскими пактами было

освобождено от панского присуда только по Коростшпев, но бушевало всюду по-

старому. Чтобы раздраженная шляхта не дала козаковатой черни какого-либо повода к

замешательству, он принужден был, с общим горем и сумалением королевского

достоинства, отправить сеймик под открытым небом, над рекой Случью, между

Звяглем и Несолонью, терпя крайния неудобства со всеми сеймикующими. „Вед

своеволие-— вечный враг мира (swawola pokojowi na wilki nie zyczliwa)“

философствовал Иисус Навин шляхетского Израиля в виду обетованной земли, и

удовлетворялся только тем, что киевская шляхта сеймиковала на киевской земле, хоть

не в обычном месте. „Если ваша милость“ (писал он) „сделал это с умыслом, для

посмеяния,— Бог тебе судья, и хотя я, убогий воевода киевский, кочевал здесь со всею

братией, но, в надежде на будущее, покрываю (молчанием). Чтб касается другого

пункта вашего письма, относительно того, чтобы паны-обыватели держали себя

скромно, то не может быть большей скромности, как та, что все мы, глядя на дымы

отчизны (ojczysle (lymy), ожидаем убежища у берега отеческой земли,—ожидаем

возвращения отправленных к вам с сеймика наших братьев, яко слуге его королевской

милости и согражданину того же воеводства. Пора уже вам умилосердиться над нами,

вашей братьей, и исполнить пакты, на которые вы присягнути, и которые заключаются

в трех пунктах: первый, чтобы козакам быть только по Коростышев; второй, что из

дальних волостей имеют они право выйти третий, что не желающие быть в реестре,

должны оставаться въ

.

73

подданстве его королевской милости, а в наших дедичных добрахъ—в обычном