Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

Два. хапа, козацкий и татарский, выставили против панов Полякоруссов 3.00.000

войска. Громадный табор свой расположили опи на взгорье, поместивши в нем

окозачеппых мужиков и гарматы. Левое крыло козакотатарского полчища находилось

под командою султан-Амурата, одного из ханских братьев, лучшего из татарских

полководцев. Оп уже дал себя знать папам под Збаражем и Зборовым, и если Тогай-бей

был для пих Татарином-Патроклом, то султан у-Ам урату надобно дать имя

ТатарииаАхилла. Правым крылом командовал змей горнпич, дивное доныне для

Поляков чудо-юдо, Зиновий Богдан Хмельницкий, едиповладник и самодержец

козацкий, князь украинский, страж Порты Оттомапской. Одна лапа у змея горынича

была козацкая, другая татарская. Одно смертоносное крыло его изображали собою

подкрепления турецкия, правоверные, другое—„и верующие и неверующие в Бога“

головорезы, поддерживаемые летучими соправителями ханскими, султан-галгою и

султап-иуреддипом. Ядовитым зевом и зубами кровожадного чудовища были

губительные чаты гарцовников, сверкающие яркими нарядами и блестящим оружием, а

подобие пенасытнмого чрева и чешуйчатого хвоста проставлял далеко тянувшийся

позади табор, рыгающий из себя огопь, дым, чугуп и свинец... Центра в этой азиятской

армии не было, потому что она, в общем начертании, имела фигуру священного у

магометан знака—полумесяца, которого рога, загибаясь на пространстве от Инда до

Гибралтара, долженствовали все человечество, в виде борющихся наций, истребить,

или же покорить господству правоверных.

В 10 часов утра иезуитская Европа и чужеядная Азия придвипулпсь пемпого одна к

другой, как бы всматриваясь друг в друга и поражаясь взаимным безобразием. Паны

остановились у последнего своего гаапца. Орда начала свой обычный татарский танец;

козаки, по своему обычаю, закрутили всрс.тя. Но выезжать и участвовать в той и

другой игре па жизнь и па смерть было запрещено в панском войске под смертною

казпыо. Оба стражника, коронный и обозпый, стояли впереди войска, каждый с своего

командой, которые отпугивали наездников и ни давали смельчакам выезжать на боевое

состязание.

ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛШШ.

233

Когда таким образом два громадные войска стояли одно против другого и каждое

ожидало атаки со стороны неприятеля, спустился хан со взгорья к самым передним

рядам Орды своей, осмотрел в зрительную трубку панские силы и сказал

сопровождавшим его козацким полковникам: „Ну что? проспался уже ваш Хмель? Он

обманывал меня нелепыми баснями, что польское войско слабо и молодо. Ступайте к

нему, пускай идет сперва сам выбирать мед у этих пчел, да пускай прогонит прочь

такое множество жалъ®.

Об известном читателю зазыве Татар на добычу и о сарказме Ислам-Гирея можно

сказать с Итальянцами: si non e vero, ё ben trovato *). Но старый Хмель наш

действительно попал в такое положение, что и шесть десятков его гармат, и десятки

тысяч козацких самопалов, мушкетов, пищалей оказывались бессильными выкурить

польских пчел из указанного Чернецким становища для пасеки. Если хан, воин ума

посредственного, смекнул так или иначе делом, то наш гениальный сочинитель

стольких разбойничьих походов должен был предчувствовать результат великого боя.

Вся его надежда была на Татар, а Татары лизали свои раны с собачьим визгом. Созвал

Хмель старшину на совет, как быть,—он, в намерения которого не приникали „ни чуры

козацкие, ни мужи громадские®,—он, который никогда не затруднялся вопросом: как

вокруг Ляхов закрутити веремия? По всей вероятности, Хмельницкий, зная о

выраженной ханом готовности войти переговоры с королем, опасался вновь очутиться

между двух сил, как под Зборовым. Но того, чтб вскоре произошло с Крымским

Добрддием, не мог он допустить в потомке великого завоевателя Чингиса.

Блестящий панский отряд, озиравший панское войско, обратил на себя внимание

тех опытных рыцарей, у которых Ян Казимир находился под командой. Позвали

шляхтича Отвиновского, долго яшв. шего в Крыму и хорошо знавшего татарские

обычаи; дали ему посмотреть в телескоп, и спросили: чтб значил бы этот отряд на

левом татарском крыле? Отвиновский тотчас заметил три бунчука и показал хорошо,

где стоит хан. Туда велели пушкарю нацелить пушку. Выстрел был меток. Ядро сорвало

бунчужного, и хан, раненный в ногу, убрался поскорее из рекогносцировки. Такова

была первая версия лагерной молвы; после узнали, что хана ядро не тронуло, но убило

нескольких мурз.

*) Если это несправедливо, то хорошо придумано, т. ш.

30

234

.

Оба войска стояли бездейственно до трех часов пополудни. Пушки прогнали

гарцовников с поля. Король отправил к хану парламентера с вызовом на битву, но не

получил никакого ответа. Паны совещались уже о том, чтоб отложить битву до утра, а

король едва ли не с тем и звал хана на бой, чтоб навести его на мысль о переторжке, как

прискакал от Вишневецкого бидговский староста, Денгоф, с настоятельной просьбой

не откладывать битвы. Король принял гонца за счастливое предзнаменование, сделал

на воздухе крест и повелел Вишневецкому начинать.

Затрубили трубы, загудели бубны. Из левого крыла выскочило в поле 18 хоругвей в

трех эскадронах. (Я следую повести польской во всем, что касается польской

национальной славы, равно как и бесславия). Впереди хоругвей летел ненавистный и

страшный козакам князь Ярема с обнаженной саблею, без панцыря, без шапки. Его

боевому вдохновению и быстрому движению левого фланга приписывали многие всю

славу дня. В помощь наступающим поднялся вихрь, и ударил песком в глаза

хмельничанам, а солнечные лучи помогали песку. Но козаки бросились навстречу

Ляхам стремительно всею массою конницы и наступили табором. Они опередили

султанских Татар, силистрийских Турок, и первые приняли панский удар. В поддержку

Вишневецкому, ринулась в битву шляхта воеводств Краковского, Оендомирского,

Лэнчицкого и других. По почину пламенного Русича, Поляки „позвонили в дедовскую

славу" не хуже отступников родной национальности. „Весь этот флангъ" (пишет

польский Самовидец) „вскоре потерялся в толпе неприятелей, и долго не было видно

начинателей боя, только слышен был гул от пушечной и ружейной пальбы. Иапш

полагали, что никто из них не возвратится. Оказалось, однакож, что атака увенчалась

успехом. Стремительным напором они заставили податься все козацкое войско и

разорвали было (si ё vero) табор, хотя при этом и сами понесли чувствительные потери.

В помощь козакам пришли Татары с левого фланга, и тогда ряды наши, будучи не в