Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

наступающими.

Через полчаса прискакало множество мелких татарских отделов, более сгущенных,

нежели в прошлый день, и расположилось широко отворенным полукругом, в

полумиле от панского войска, зажегши все соседния села, для стращания Ляхов. На

центральном взгорье появился главный татарский корпус, вместе с козацкой конницей,

направляясь к левому крылу панского войска. Между тем как оба хана смотрели издали

в зрительную трубу, началась битва, какой никто из жолнеров не видал, битва 200.000

всадников.

Левое крыло панское подвинулось вперед; цептр и правое крыло стояли

неподвижно.

Главная татарская сила ударила па левое крыло, и окружила его при первой же

стычке. Трижды панские полки выбивались из татарской массы; трижды она их

поглощала снова. Казалось уже, что левое крыло не выдержит боя; но сильный удар

подольского воеводы, Станислава Потоцкого, который подкреплял это крыло' с левой

стороны, выручил его, потеряв ротмистра и десятка полтора товарищей.

Вся козацкая сила ударила тогда на центр. Против неё выступило ополчение

брестокуявской шляхты. Поддержал его Лянцкороиский. За ним спешили полевой

гетман и князь Иеремия Вишневецкий. Из самого центра двинулись полки великого

коронного гетмана и коронного маршала. Они ринулись на наступающую Орду,

прорвали татарскую массу, и смешались с нею так, что только бунчуки и хоругви

обозначали в воздухе, где паны, а где ордынцы. Наконец удалось им отступить под

полевые пушки, которые сильным огнем остановили Татар.

Яростнее всего кипел бой на левом крыле. Две свежия хо* ругат, которые бросились

выручать ослабевающее войско, вернулись изрубленными; оба её предводителя пали со

множеством „знаменитых рыцарей*. Здесь, па кровавой сцене появились творцы ея—

козаки. Королевский полк ударил па них копьями с энтузиазмом. За ним двинулись

полки Собиских и подольская шляхта, всё наши ополяченные, недополячеиые, и

переполячениые Русичи, ожесточенные соперники козатчшш. Перемешай пая с

латинцами, папистами и антипапиетами Литвинами Русь воевала с Русью,

перемешанною с Татарами, Турками и всяким сбродом, „верующим и неверующим в

Бога*, как доносили панам подпанки. Татары дрались яростно, и взяли гетманское

знамя, причем знаменоносец остался невредим. По всей

.

227

линии битва кипела без распределения, без плана, без команды. Каждый вождь

предпринимал, что хотел. Это пишут сами Поляки, свидетельствуя тем самым, что

европейская тактика в Польше не далеко ушла от азиатской.

Бой прекращался и возобновлялся несколько раз. Некоторые хоругви загиались, в

жару отваги, слишком далеко, и были вырублены поголовно. Бились до двух часов дня.

Наконец Орда отступила. Папы попеслп страшные потери, что делает их традиционной

шоднерии великую честь. Но потери произошли от того, что гетманами одновременно

и Ян Казимир, ц Николай Потоцкий. Один был неспособен к гетманству по природе и

воспитанию, другой— по своей дряхлости и потому, что потерял доверие у соратников,

— доверие к его счастью; а вера в боевое счастье до того смешивалась тогда с талантом

полководца, что Потоцкого стали называть головой немощной (niedoleinq). С папской

стороны пало 200 таких воипов, которые слыли знаменитыми рыцарями, то*есть

такими, которые составляли душу боевого тела, и что еще хуже—неприятель удержал

за собой позицию, занявши взгорье, проходы, переиравы и отрезавши пашу для

лошадей.

Но и Татары пе радовались. У них было до тысячи убитых и раненных, погибло

много мурз, и в числе их славный Тогай-бей, а Муфач-мурзу, молодого и храброго

воина, близкого родственника ханского и крымского казначея, взяли паны в плен.

Панское войско упало духом, и справедливо ему казалось, что не устоит оно, если

Татары и козаки ударят на него всеми силами. Но военная рада королевская состояла не

из одних Потоцких да Киселей, и такие люди как Вишневецкий, Чернецкий,

Конецпольский, Лянцкоронский, предпочитая смерть позорной жизни, взяли верх над

миротворцами. Было решено—выступить утром против неприятеля и попытать

окончательного решения судьбы: быть или не быть Польше.

Во что бы то ни стало, надобно было новою битвою поддержать колеблющееся

мужество в руководящих воинах и оттеснить неприятеля от паши: а то в панском

лагере начинали уже кормить лошадей дубовым листьем.

Здесь выступили на сцену действия передовики военной науки, процветавшей за-

границею кровавым цветом на могилах миллионов, падших за то, чтобы читать или не

читать без попа Библию, чтобы веровать так или иначе в небесного Отца всего

человечества, в исхождение Св. Духа, в пресуществление тела и крови Хри-

228

.

стовых, в приобщение тайнам его под одним или под двумя видами, и т. и. Эпи

передовики настояли на том, чтобы завтра построить войско в боевой порядок не

таборным, а иностранным строем. Главную роль между членами военной рады играл

генерал Убальд, иначе Губальд, тот, который в страшный день под Зборовым, явился

таким же спасителем шляхты, как и её челядь.

В 2 часа пополуночи король слушал мшу-ue так, как во время оно, когда он

забавлялся бывало собаками, карликами и кой-чем другим, а иезуиты прикрывали его

забавы своею святостью: слушал с верою и надеждою, но, конечно, без любви, которой

природа не отпустила на его пай и столько, как посадившему его на престоле козаку. В

3 часа, оставив 3.000 пехоты в замкнутом лагере, вывел он в поле все войско, которого

насчитывали SO.OOO, бывших действительно в бою под Берестечком. Начали строить

войско иностранным строем.

Хмельницкий, с своей стороны, целую ночь перемещал таборы, гарматы, пехоту.

Чуть рассвело, начал оп вместе с ханом распределять козакотатарские силы.

Густая мгла, залившая поля и леса, предвещала им победу, так как Татары воевали

счастливее всего в такую погоду, подобно тому, как их побратимы, козаки, самые

генияльпые подвиги свои совершали ночью, которую потому и звали своею матерью.

Эта „страшная* для панского войска мгла не давала кровавым соперникам видеть себя

взаимно до 10 часов. Только тогда увидел каж* дый и свою и неприятельскую силу.

Грозная теперь для хана боевая линия панского войска тянулась на целую русскую

милю. Перед фронтом стояли пушки, под начальством генерала Пршиемского. Правым

крылом командовал Лянцкоронский, так как Николай Потоцкий в этот день хворал;

иностранным войскомъ—генерал гвардии, Богуслав Радивил, конюший Великого

Княжества Литовского. На правом крыле полком и дивизиею коронного великого