Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

посредство напуганной козацкпм предательством Москвы, и если титло Козацкого

Батька принадлежало Хмелю справедливо, то шляхтичи-баниты и перебежчики были

его чадами по преимуществу.

„Эти-то перебежчики" (продолжает Освецим) „известили, что среди Козаков

возникли несогласия... Вечером, когда отборные наемные полки наши вернулись в

лагерь, па горе же, возвышавшейся надъ

246

.

козацким табором, были оставлены только два полка,—неприятель, сознавая

неудобство для себя этой нашей позиции, наступил на них всеми своими силами, и они,

ие получив подкрепления, должны были, отстреливаясь, отступить, не без урона, в

лагерь. Неприятель занял гору, но недолго мог удержать эту позицию: ибо на рассвете

коронный хорунжий, выступив с несколькими полками из лагеря, заставил его бежать

обратно в табор, причем козаки во множестве были перебиты и потоплены в озере,

позиция же занята нами вновь.

„Июля 4 хотя и происходили военные действия, но вообще можно сказать о вас, что

мы разбитому, объятому страхом и ожидавшему окончательной гибели неприятелю

дозволили отдохнуть, оправиться, совершенно восстановить упавшую было бодрость

духа и возвести сильные укрепления, себе же затруднили путь к скорому и

окончательному истреблению его и сделали сомнительным результат дальнейших

действий, которые, при большей поспешности, могли увенчаться успехом.

„Чтобы пе оставаться без дела, король в этот день подвинул войско из прежнего

лагеря, находившагося у Берестечка, ближе к неприятельскому табору“ (а в старом

лагере были оставлены возы с челядыо и с несколькими полками пехоты под

начальством Николая Потоцкого). „Принято было решение окружить неприятеля со

всех сторон окопами, снабдить их войском, сзади же войско обезопасить возами, и

таким образом подавить Козаков голодом, так как приступом взять их было

невозможно. В тот же день воздвигпули множество шанцев, редутов и почти вся работа

была завершена**.

В это время посполитаки спова начали бунты и ссоры, как бы во свидетельство

своего родства с козаками. Им не понравилась прикомандировка их к полкам

квартяным в подражание Хмельницкому, который окозаченную чернь поделил между

козацких подков. ПИляхта дослала к королю посольство. Король отвечал

раздраженным голосом: „Здесь вам не Посольская Изба! Исполняйте, что вам

приказано. Вы находитесь в войсковом ведомстве, и должны повиноваться**. Новый

канцлер еще усилил слова короля, может быть, раскаявшись в своих выходках против

того, кто мог бы не допустить Хмельвитчины, и шляхта принуждена была смириться.

Но она ждала случая отплатить королю сугубо. Покамест посполитаки роптали только

на его неуменье воспользоваться дарованною Богом победой, а это неуменье до того

было очевидно, что даже

247

роялист Освецим, как мы видели, возмущался против него до глубины души.

Итак, шляхетские ополчения поделили на части и. присоединили к отрядам

наемного, иначе регулярного, а еще иначе—квартяного войска. Из числа их ополчения

Краковское, Сендомирское, ИИознаиское и Калишское (прихода последнего еще

ожидали) присоединили к полку королевскому. Ополчения Волынское, Подлясское и

Русское сопротивлялись этой мере, потому что „не хотели идти, согласно приказу, на ту

сторону речки, где козаки часто нападали бы па нихъ".

„Между тем неприятель" (продолжает Освецим), „поняв наше , намерение и

встревожась от приближения папиего войска, вышел с большою решимостью из своего

табора и из шанцев на гору и отважно решился вступить в битву; но наши оттеснили

его к табору, причем погибло несколько сот Козаков. Досталась не даром эта победа и

нам... Пушки целый день гремели с обеих сторон, но наши были большего калибра и

причиняли больше вреда, а козацкия ядра, хотя на многих наводили страх, но немногих

подвергали опасности... Ночью хлопы беспрестанно старались нас беспокоить и

тревожить и даже решились стремительным напором ворваться в наш лагерь; но их

зловредные намерения были расстроены предусмотрительностью короля и

региментарсй, а также светом луны, сиявшей ночью в полном блеске.

„Утром 5 июня, Татарин Мегмет-Челебей, состоящий на службе у краковского

кастеляна, доставил взятого им в пленМуртаза-агу. Мурза был брошен во время бегства

Татарами, которые не могли увезти его с собою по той причине, что от полученных ран

не мог он сидеть верхом и должен был ехать на повозке. Муртаза-ага—человек

знатного происхождения и родственник бывшего хана. ВсЕ дела в Крыму решались по

усмотрению его и ханского визиря. Он. был ранен картечью в руку, в бок и на силу мог

говорить, когда его взяли в плен. Теперь он предлагалъ

10.000

Мегмет-Челебею за то, чтобы тот препроводил его к хапу, а не в паш

лагерь. Вообще Татары оставили по дороге до 1.000 человек раненных и убитых. Этого

прежде не случалось: ибо они считают грехом бросать трупы убитых; но теперь они

были в замешательстве и в упадке духа. Утверждают, что в течение трех дитей было

убито 1.000 Татар. Дело неслыханное, чтобы татары понесли столь великую потерю в

открытом сражении".

248

От 5 июля один из участников Берестсчекой войны уведомлял кого-то, что король

разослал универсалы к малорусской черни но всем гродам, городам, торгам и церквам,

чтоб она Козаков и Татар везде избивала, и в этом универсале давал знать о себе, что

будет стоягь лагерем под Берестечком.

„День этотъ“ (пишет Освецим) „прошел спокойно. Ночью козаки приготовлялись к

сильной вылазке; по ливень, продолжавшийся в течение целой ночи, помешал им,

причинив значительный вред и нашему войску, из числа которого 10.000 находилось в

строго и кроме того Валашский полк, только что подоспевший в лагерь, стоял на

страже. Поздно вечером пап Балабан с 1.000 человек перебрался па ту сторопу для

того, чтобы стать в тылу козаков, не дозволять им выходить за провьяптом и мешать

бегству, так как они начали уходить мелкими отрядами в несколько сот человек.

Притом оп должен был добыть точпое известие о хане: ибо ходили слухи, что хап, по

просьбе Хмельницкого, остановился в 4 милях от Виганевца.

„Июля 6, в четверг, наша артиллерия открыла сильпый огонь с нескольких стороп.

Около полудня прибыли в посольстве три полковника. Крыса, полковник Чигиринский,

красивый мужчина, и, как говорят, расположенный к пам, Гладкий и Иереяславец. Их

провели прежде к краковскому кастеляну, который прочитал им хорошую нотацию,

перечисливши все их преступления. „Вы изменники, которым подобпых нет иа свете®,