Татьяна Иларионова - Немцы на государственной службе России. К истории вопроса на примере освоения Дальнего Востока

А в статье 6 было закреплено: «Прежде будущие какие ни есть ссоры меж порубежными жители до сего постановленного миру были, для каких промыслов обоих государств промышленные люди преходити будут и разбои или убивство учинят, и таких людей поймав присылати в те стороны, из которых они будут, в порубежные городы к воеводам, а им за то чинить казнь жестокую; будет же соединясь многолюдством и учинят такое вышеписанное воровство, и таких своевольников, переловя, отсылать к порубежным воеводам, а им за то чинить смертная казнь. А войны и кровопролития с обоих сторон для таких притчин и за самые пограничных людей преступки не всчинать, а о таких ссорах писать, из которые стороны то воровство будет, обоих сторон к государем и розрывати те ссоры любительными посольскими пересылки» [210].

В договоре эта проблема потому нашла такое большое место, что незадолго до его заключения большой род мятежного эвенка Гантимура перешел на российскую сторону. В архивных документах, в научной литературе и интернет-источниках подробно отражена эта история. От китайцев он, перейдя границу, спасался со своим родом на русской территории, поставив царя в положение выбора: либо вернуть его богдыхану и тем самым пойти на поводу у требований китайцев, либо взять под свое покровительство, поставив русско-китайские и так непростые отношения в еще более серьезное положение. Царь выбрал последнее, и это заметно осложнил русско-китайские отношения последующих лет. Гантимур в 1651 г. добровольно вступил в русское подданство со своим родом. В мае 1670 г. нерчинский воевода Д.Д.Аршинский докладывал в

Сибирский приказ, что в 1667 г. «… из Богдойские земли в Нерчинский острог» окончательно вернулся эвенкийский князь Гантимур со своим родом. Ясак ему был определен «по 3 соболя с человека» [211]. В 1684 г. Гантимур и его сын Катана были крещены, получив имена Петр и Павел. В следующем году они отправились в Москву, но в дороге Гантимур умер, а его сын побывал в Москве, где был возведен в дворянское звание [212].

Избрант Идес писал: «Главой конных тунгусов является князь Павел Петрович Гантимур, или по-тунгусски Катана Гантимур; он родом из округа Нючжу, теперь стар, а когда-то был тайшой и подданым китайского богдыхана. Когда же он попал к нему в немилость и был смещен, то подался с подчиненной ему ордой в Даурию, стал под покровительство их царских величеств и перешел в православие. Этот князь Павел Катана-хан, если потребуется, может привести в течение суток три тысячи конных тунгусов, хорошо экипированных, с добрыми конями и исправными луками. Все это здоровые и смелые люди. Нередко до полусотни тунгусов, напав на четыре сотни монгольских татар, доблестно разбивают их по всем правилам» [213].

На протяжении всей своей службы на границе с перебежчиками имел дело и Лоренц Ланг. Так, в 1723 г. он сообщал из Селенгинска, что имел свидание «с двумя прибывшими из Китая мандаринами, которые объявили ему, что они с тем на границу отправлены, дабы их пославших из Мунгальской степи людей, или точный ответ, зачем они удержаны, в Китай привезти могли». Ланг проявлял чудеса дипломатического искусства, объясняя, что беглецы еще на российской территории не найдены, что китайцы будут о перебежчиках только тогда оповещены, когда сами предъявят соответствующие на то бумаги от богдыхана. В Петербург же он сообщал, что «36 человек из помянутых перебежчиков нашлось, которые при заключении мира Его Императорского Величества подданными не были, да сверх оных еще 47 человек тангуских лам, или попов, которых китайцы из рассуждения вольного их тогда через границу да беглыми посчитать не могут» [214].

9 июля 1724 г. он писал в Петербург, что по известиям комиссара Федора Брейтона «мунгальцы за неотдачу ушедших от них вновь перебежчиков сделали на границы российские нападение в 500 военных людей и взяли в полон подданных российских ясачных иноземцев семь» [215].

Проблему беглых Ланг обсуждал в Пекине во время своей очередной поездки к китайскому богдыхану [216].

В 1725 г. Лоренц Ланг получил от китайских министров письмо, в котором «для вящего укрепления между обеими империями дружества предлагают они российскому министру учредить с обеих сторон пограничные караулы, при которых бы проезжие купцы и всякие люди о себе объявляли и чтобы другим путем не ездили, всех перебежчиков выдать без изъятия; и отложить взаимно спорные дела, дабы чрез то не только дружелюбное постановление оставалось всегда в своей силе, но и вящие бы укреплялись» [217].

Посольство Саввы Владиславич также занималось «правами человека». 18 августа 1726 г. он направил из Иркутска две реляции. В них шла речь «о склонности многих мунгалов перейти в российское подданство, за отягощением от китайцев, которые производя войну против Контайши, содержат армию более нежели из двух сотен тысяч состоящую, и к желаемому миру довести ее не могут». Побуждаемый деятельным Лангом, граф предлагал «учредить от границы до Тобольска почту» [218].

Самым подробным на эту тему найденным нами в Российском государственном архиве древних актов документов была реляция чрезвычайного посланника графа Саввы Владиславича от 31 августа 1726 г., которая поступила в Иностранную коллегию только 3 декабря. В ней говорилось «о выходе из мунгальской земли в российской подданство 943 человек, которые имели бои с догонявшими их мунгальцами и, одолев их, остались кочевать при Тункинском остроге». Русские приняли решение «о неотдаче им тех перебежчиков, дабы не показать чрез то робости пред китайцами» [219].

Проблема перебежчиков оставалась «вялотекущей» до подписания 14 ноября 1860 г. Пекинского договора, когда вновь обе стороны вернулись к урегулированию пограничного размежевания. Однако, и этот акт был далек от совершенства, потому что водное пространство и острова не были разграничены. По Пекинскому договору империя Цин отказалась от своих восточных территорий, передав их России.

Государственная политика, в какой бы сфере она ни осуществлялась, нуждается в научном, исследовательском подкреплении. Тем более это было необходимо в отношении территорий, о которых в XVII–XIX веках существовали самые смутные представления. Не удивительно, что в первых рядах тех, кто ступал в неизведанные земли, были самые разные специалисты – географы, ботаники, биологи, этнологи, геологи и т. д. – все те, кто был способен предоставить центральной власти России новую, необходимую для формирования политики на Востоке информацию.