Петр Третьяков - У истоков древнерусской народности

В местностях, лежащих северо-западнее Новгорода, жила водь, поселения которой были рассеяны между юго-восточным побережьем Финского залива и озерами Ильмень и Чудским, по pp. Луге и Плюссе. В «Повести временных лет» имя води не названо ни разу, хотя она несомненно входила в число «исконных» русских данников. Еще Ольга установила на земле води — «по Лузи» (Луге) — оброки и дани. Водь была тесно связана с Новгородом. В уставе Ярослава о мостах упоминается Вотская сотня, — как полагают, организация новгородского купечества, торгующего в Вотской земле. Это — первое упоминание о води в письменных источниках.

В более поздних источниках новгородского происхождения имя води, или вожан, как ее обычно называли, встречается много раз. В свое время к этим данным обращались А. М. Шегрен и П. И. Кеппен. В 1940 г. была опубликована работа С. С. Гадзяцкого, являющаяся наиболее полной сводкой исторических данных о води и попыткой нарисовать ее историю в рамках Новгородской. Руси. [155] С. С. Гадзяцкий. Вотская и ижорская земли Новгородского государства. ИЗ, 6, 1940.

Из исторических данных следует, что обитатели Вотской земли — вожане составляли значительную часть населения Новгородской земли. Они являлись активными участниками и нередко основными жертвами многих происходивших здесь военных событий. Имеются сведения, что вожане жестоко пострадали от неурожая 1215 г., вызванного заморозками. Очевидно, земледелие была основной отраслью их хозяйства.

В XI–XIII вв. водь сохраняла, по-видимому, значительную автономию, во всяком случае в местах, где не было русскога населения. Более того, однажды водь выступала против Новгорода. Это было в 1069 г., когда полоцкий князь Всеслав сделал, попытку овладеть Новгородом, но был разбит. Тогда «велика бяше сеча вожанам и паде их бещисльное число». Никакой «своей» води у Всеслава не было. Она могла оказаться его союзником лишь в результате какого-либо договора, что свидетельствует о самоуправлении води и о том, что она стремилась освободиться от новгородской зависимости. Позднее, в XII–XIII вв., водь уже не выступала против Новгорода, а, напротив, искала у него защиты от нападений немцев и шведов. Но и здесь, как видно из кратких летописных известий и зарубежных хроник, водь еще сохраняла свою автономию. В Новгородском государстве на Вотской земле, там где имелись сплошные поселения води, не было русского феодального землевладения вплоть до XIV в.

В XIV–XV вв. положение изменилось. Когда новгородские владения в XV в. были разделены на пятины, одна из них получила название Вотской. Но эта пятина отнюдь не была населена только или преимущественно водью. В ее пределы входили обширные северные земли, населенные ижорой и карелой. Вотская пятина начиналась непосредственно у северо-западных окраин Новгорода, где на большом пространстве жило русское население. Наряду с этим поселения води оказались и в соседней Шелонской пятине, а также на Чудском озере, в пределах псковских владений. Таким образом, границы Вотской пятины не имели ничего общего с границами поселений води. Ее автономия к этому времени, очевидно, прекратила свое существование. На земле води воцарилась новгородская администрация.

Ближайшим соседом води, также не названным в «Начальной летописи», являлась ижора, жившая по р. Неве и ее притоке — р. Ижоре. Как и водь, она сыграла в истории средневекового Новгорода очень большую роль, долго сохраняла самостоятельность, управлялась своими князьями или старейшинами. Известно, что благодаря ижоре и ее князю Пельгусию, держащему стражу на р. Неве, Александр Невский сумел обеспечить внезапность во время нападения новгородцев на шведское войско в 1240 г. Истории ижоры посвящена вторая часть упомянутой выше работы С. С. Гадзяцкого.

По мнению исследователей, ижора представляла собой одну из южных карельских группировок. Ижорский язык, сохранившийся до начала нашего века, был ближе к карельскому, чем к водскому. Д. В. Бубрих, крупнейший специалист в области прибалтийско-финских языков, который также рассматривал ижору в качестве одного из южных карельских племен, полагал, что ее переселение на Неву и в северо-западные пределы Вотской земли произошло в IX–X вв. [156] Д. В. Бубрих. Историческая фонетика финского-суоми языка. Советское финно-угроведение, т. VIII. Петрозаводск, 1948, стр. 12–13. Этот вопрос нельзя считать, однако, окончательно решенным.

Что касается причин значительной «этнической прочности» и политической самостоятельности води и ижоры по сравнению с мерей, муромой или весью, то они объясняются, на мой взгляд, двумя обстоятельствами. Во-первых, сравнительно высоким уровнем социально-экономического развития води и ижоры, приближающимся к уровню эстов. И, во-вторых, местоположением этих группировок на границах Новгорода с агрессивными соседями. Новгород был заинтересован, чтобы водь и ижора были сильными и сплоченными, способными держать стражу на Финском заливе и р. Неве для охраны от немцев и шведов. Те и другие хотели прибрать водь и ижору к своим рукам, чему сопутствовали попытки христианизации этих группировок. Новгородцы таких попыток в XI–XIII вв. не делали. Им были важны водь и ижора как верные союзники. Поэтому они избегали каких-либо действий, которые могли бы вызвать конфликты. В этом отношении судьба води и ижоры существенно отличалась от судьбы поволжской мери, отношение к которой было совсем иным.

Разумеется, что сказанное выше не относится к води, жившей южнее, между озерами Чудским и Ильмень, в окружении славянорусского населения.

Совершенно неясным является вопрос о финно-угорском население восточной части новгородских владений — земель, лежащих по Волхову, восточному побережью оз. Ильмень и по р. Мсте. Никаких сведений об этом населении не имеется ни в летописях, ни в других письменных источниках. Но на основании данных топонимики и гидронимии исследователи полагают, что сюда доходила земля веси. Такого мнения придерживался, как уже указывалось, Д. В. Бубрих; в последнее время эта мысль была заново обоснована В. В. Пименовым.

В северном углу Бежецкой пятины на р. Веси (бассейн Суди, притока Шексны) некогда находился «погост Ильинский в Веси». В Вотской пятине на Волхове в Городецком погосте числилась «деревня Весь в острове», а в соседнем Песоцком погосте — «деревня Весь на Песоцкой реке» и др. На карте, составленной В. В. Пименовым, такие топонимы идут широкой полосой от Белого озера до Южного Приладожья, захватывая течение р. Свири и побережье Онежского озера. [157] В. В. Пименов. Вепсы, стр. 36–38. Очевидно, племена веси занимали огромные пространства от озер Ильмень и Ладожского до Белого озера и р. Шексны на востоке. Но летописцу стали известны по имени лишь те из них, которые входили в пределы ростовских владений. Что же касается новгородской веси, то она рано встретилась с славяно-русскими поселенцами и, по-видимому, в первые века II тыс. н. э. уже утратила свои этнические особенности. Лишь на севере, у южного побережья Онежского озера и в верховьях р. Ояти, сохранился небольшой «островок» потомков веси — народ вепсы. Но являются ли вепсы прямыми потомками древней веси или близкой им карельской группировки, сказать трудно.