Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

Власти хотели прощупать общественное мнение в связи с коронацией. Агент М. Шлей часто бывал у помещиков, «но нигде ни от кого не слышал ни малейшего роптания в рассуждении восприятия государем императором польской короны, а напротив того при случающихся о том разговорах каждый изъявляет свое удовольствие. Только иногда рассуждали: по какой бы причине без благовременного предварения так скоро последовала коронация?» Столь же лукавое недоумение выражали и по поводу отсутствия послов других государств. «Однако, – подчеркивал Шлей, – и на всё сие отзываются, что как бы то ни было уже имеют коронованного царя, и все вообще, полюбивши его, говорят, что одарен чрезвычайным благоразумием, сопряженным с большой кротостью». Общественность Королевства ждала открытия сейма новым государем, надеясь, что удастся восстановить конституционный порядок его созыва, вернуть гласность его работе. В мае 1830 г. члены палаты депутатов решили через маршалка обратиться к Николаю I с просьбой «о дозволении производить сеймовые собрания публично, так, как прежде бывало, дабы и не принадлежащие к сейму лица могли при том находиться». Об этом просили поговорить с министром Ф. К. Друцким-Любецким, и тот передал, что царь разрешил подать прошение. О речи императора на состоявшемся вскоре открытии сейма агентурные донесения сообщали в самых радужных тонах: она, как писал агент, «здешней публикой читается с душевным удовольствием», в отличие от речи маршалка Посольской избы Ю. Любовидзкого, который перегрузил выступление «разбирательством политических и административных дел», что общественное мнение якобы сочло «не соответственным обстоятельствам». Возможно, в этой критике речи Любовидзкого слышались отголоски недовольства тем, что вице-президент Государственного банка стал маршалком Посольской палаты. Как писал агент, против Любовидзкого в сейме были «вельможи», «но помещики, происходящие не из графских или княжеских фамилий, а только из древней польской шляхты, также мещане, и можно сказать, что весь народ, сим выбором будучи очень доволен, говорит, что Государь император подданных своих всех вообще одинаково любит, не делая преимущества богатым, а только ищет и избирает таких людей, которые бы были полезны престолу и народному обществу» 129.

В действительности в конце 20-х гг., и в частности перед открытием работы сейма, обстановка в Королевстве Польском была далеко не безоблачной. Часть общества жила надеждой на обострение международной ситуации, ожидая поражения России в войне с Турцией. Перспектива же австрорусской войны сулила одним присоединение Галиции к Королевству под властью Романовых, другим – создание польского государства во главе с «Орленком». В конце 1828 г. в разгар русско-турецкой войны в армейских кругах Варшавы возникло тайное Общество подхорунжих под руководством Петра Высоцкого. Его программа вооруженной борьбы за независимость, хотя и отнесенная в будущее, отражала стремления радикальной оппозиции, преимущественно молодых людей. Один из представителей молодых радикалов, Смагловский, еще в 1823 г. был обвинен в том, что вместе с другими студентами праздновал годовщину Конституции 3 мая и читал запрещенные произведения Коллонтая, Воронина, Красицкого и Немцевича. Высланный из Королевства, он стал студентом Ягеллонского университета в Кракове и там в 1827 г. организовал заговор, целью которого якобы было покушение на великого князя Константина. Смагловский, Боньковский и другие «заговорщики» были выданы в Королевство Польское и там судимы. По поводу их плана покушения Ю.У.Немцевич писал с возмущением: «Такая преступная глупость нескольких недоумков должна пасть на целый народ? Кто бы, будучи в своем уме, захотел таким покушением поставить на грань это наше утлое существование!» В 1829 г. накануне варшавской коронации Смагловский, Боньковский и ряд студентов вновь организовали заговор, дав клятву посвятить себя родине. Правда, они отрицали, что готовили покушение на царя. Смагловский на следствии утверждал, что речь шла о том, чтобы помешать коронации, которую он считал «противоречащей освященным обычаям и церемониям». Он говорил о несправедливости ареста членов Патриотического общества и суда над ними, так как «все это дело […] не стоило и понюшки табаку». «Бесчинства» русских военных, от которых пострадали знакомые Смагловскому поляки, «заставили его задуматься о национальном сопротивлении»: «Как это […] могут подобные насилия совершаться под авторитетом закона? А мы, словно какие-то рабы, разве мы не в состоянии их не допустить?» Помешать коронации заговорщики хотели «путем ареста всех находившихся в коронационном зале, вплоть до подписания условий, которые им предложат». В целях привлечения в заговор сторонников Смагловский рассказывал об участии в нем известных людей. С. Бажиковский говорил о «тысяче заговорщиков», но конкретно назвал А. Циховского, Ф. Тщиньского, В. Зверковского, П. Высоцкого. Видимо, группа Смагловского была связана с Обществом подхорунжих и контакты с «известными особами» – Р. Солтыком, В. Немоёвским, А. Туровским и др. – в самом деле могли иметь место. Патриотически настроенные парламентарии – члены Посольской палаты намеревались перед началом коронации представить императору петицию с требованием ввести Органический статут с гарантией сохранения на будущее польской короны, отменить дополнительную статью к конституции о закрытом характере заседаний сейма, запретить предварительную цензуру печати, ликвидировать чрезвычайные следственные комиссии как неконституционные, гарантировать гражданские права. Заставить Николая I подписать эти обязательства особенно стремились «калишане». Зная, что Общество подхорунжих хотело начать восстание в марте 1829 г., Т. Дзялыньский и А. Туровский предложили Высоцкому отложить выступление, приурочив его к майской церемонии. В. Зверковский, Ф.Тщиньский и Г. Малаховский договорились с ним, что восстание станет ответом на отказ царя подписать условия либо на арест депутатов. Тем самым либеральная оппозиция как бы давала обещание поддержать вооруженную борьбу за независимость, и Общество подхорунжих начало приготовления: предполагалось арестовать, а возможно, и убить Николая I до того, как он станет «польским королем». Однако либеральную часть Посольской избы не поддержали консерваторы, отказавшиеся подписать петицию. Немцевич отговаривал Высоцкого от выступления, указывая, что «сейчас еще не время». Это заставило отменить весь план, более того, заговорщики решили приостановить деятельность Общества до 1830 г. в связи с возникшей надеждой на то, что новое царствование принесет Королевству Польскому перемены к лучшему 130.