Николай Лузан - Сталин. Охота на «Медведя»

– И хорошо, что не спугнули. Главное, что засветился Гном, а Долговязый от нас не уйдет. Не так ли, господин Сасо?

Японец кивнул головой. Дулепов, подталкивая Клещева к двери, прошипел на ухо:

– Модест, в следующий раз за такую работу яйца оторву! Пошел вон! – и уже громко потребовал: – К вечеру на стол подробный рапорт на Гнома и Долговязого.

– Слушаюсь, – промямлил Клещев и, как ошпаренный, вылетел в приемную.

Вслед за ним вышел Ясновский, стрельнул взглядом по его побуревшей физиономии и с ехидством спросил:

– Ну как банька, Модест? Может, холодного пивка для рывка?

Клещев обжег ротмистра испепеляющим взглядом. В душе он готов был разорвать на части этого надушенного павлина, но молча проглотил обиду и отправился писать рапорт.

Дулепов возвратился к столу и потянулся к бутылке.

– Нет-нет, Азолий Алексеевич, с меня хватит, – отказался Сасо.

– Как хотите, а я выпью. Недопитый коньяк все равно, что знойная женщина, брошенная в постели.

– Вам виднее, – хмыкнул японец и, поднявшись из кресла, объявил: – Мне пора, надо собраться с мыслями и наметить план дальнейших действий. Появление Долговязого – лишнее подтверждение того, как это говорится у вас, русских: попали в самое яблочко. Жаль, конечно, что ушел.

– А может, оно и к лучшему, – не стал развивать больную тему Дулепов. – Главное, мы не засветились. Кинем все силы на Гнома и рано или поздно, но Долговязый всплывет, а за ним и резидент.

– Не будем загадывать, Азолий Алексеевич, Гном и Долговязый – это хорошо, но надо искать и другие подходы к резиденту.

– Отдайте мне Люшкова, и дело закрутится! Красные за ним давно охотятся.

– Хорошо, я распоряжусь.

– И еще. Подкиньте деньжат, а то на этого жеребца наших не хватит, – закинул удочку Дулепов.

– Присылайте счета, оплатим, – закончил разговор Сасо, надел шляпу и вышел из кабинета.

Дулепов допил коньяк и зычно гаркнул:

– Ротмистр!

Ясновский показался в дверях.

– Вадим, ты как, погарцевать не хочешь? – спросил Дулепов, и его физиономия расплылась в ухмылке.

– Так вроде не жеребец, – хихикнул ротмистр и расслабился.

– Вот им и поработаешь, – усмехнулся Дулепов, открыл сейф, достал пачку денег и, бросив на стол, предложил: – Забирай, тут на неделю хватит пошататься по кабакам и борделям.

Брови Ясновского поползли вверх.

– Знаю, что не охоч ты до женского полу. Водку жрать и баб щупать придется Люшкову, а тебе смотреть, чтобы эта скотина раньше времени с копыт не свалилась.

– Люшков?! – изумился Ясновский.

– Да, на него будем ловить резидента.

– Резидента? А если Люшкова раньше времени шлепнут?

– А и хрен с ним. Туда ему и дорога.

Ротмистр замялся.

– Что непонятного, Вадим? – нахмурился Дулепов.

– Можно вопрос?

– Давай.

– С голодухи Люшков накинется и на водку, и на баб, но потом-то смекнет. И как быть?

– Резонно. И что на ум приходит?

– Так с ходу и не скажешь, больно он ушлый, на мякине не проведешь.

– А ты иди от жизни. Мы ищем их резидента. Так?

– Ну.

– Не «ну», а гну этого мерзавца! – начал терять терпение Дулепов.

– Каким образом, Азолий Алексеевич? – не мог взять в толк Ясновский.

– А чего тут непонятного? Скажешь, что в Харбин направили связника из Управления НКВД по Дальневосточному краю.

– Точно! Люшков же им командовал!

– Соображай дальше, Вадим.

– Ну вы и голова, Азолий Алексеевич. Ничего не скажешь, хитро придумано! – восхитился Ясновский.

– Как никак, а тридцать лет за красной сволотой гоняться – это тебе не геморрой в кресле высиживать, тут и задница начнет думать, – снисходительно произнес Дулепов и потребовал: – Короче, забирай деньги и гони за Люшковым!

Ясновский замялся.

– Нуты что, Вадим?

– Дело боюсь завалить, господин полковник. Вы же знаете мои отношения с Люшковым, где-нибудь не выдержу и сорвусь.

– Не крути, Вадим! – от благодушного настроения Дулепова не осталось следа, и он отрезал: – Если надо будет, так не только водку жрать с ним станешь, но и взасос расцелуешься. Нам япошки деньги дают не за красивые глазки.

– Я думал, как лучше… – мямлил Ясновский.

– Это мое дело думать, а твое – выполнять. Вопросы есть?

– Никак нет.

– Работать вместе с Модестом! – закончил разговор Дулепов.

Ясновский суетливо сгреб со стола деньги и вышел из кабинета в паршивом настроении. Одно дело на дармовые деньги погулять, а при случае прикарманить «копейку» и совсем другое кутить в компании с Люшковым. Тут запросто и самому пулю схлопотать. Расстроенный такой перспективой, ротмистр ехал на встречу с ним, как на каторгу.

Унылый пейзаж – скошенные поля кукурузы, редкие перелески, за которыми проглядывали нищие китайские селения, а начавший накрапывать дождь вгонял ротмистра в смертельную тоску. Дорога пошла под уклон, позади осталась чахлая роща, и впереди показались глинобитные китайские фанзы и русские мазанки. В одной из них скрывался от боевиков советской разведки Люшков. Искать ее Ясновскому не пришлось – среди жалких лачуг она выделялась высоким глиняным забором и массивными деревянными воротами. Его появление не осталось незамеченным; за забором произошло движение, в калитке приоткрылась прорезь, и настороженная физиономия подозрительным взглядом прошлась по ротмистру и машине.

– Ясновский, – представился он, сунул охраннику под нос документы и грозно рявкнул: – По приказу полковника Сасо прибыл за господином Люшковым!

Это возымело действие. Охранник засуетился и загремел запором. Ротмистр вошел во двор и решительно направился к дому. Навстречу выкатился маленький, круглый, как колобок, второй «цербер», судя по лоснящимся щекам и пронырливым глазкам – старший. Документы спрашивать он не стал, догадался, что пожаловало начальство, и на сносном русском спросил:

– Госпадина приехала к госпадина Рюскова?

– По приказу полковника Сасо я забираю его, – подтвердил ротмистр.

– Моя такой приказ получила. Госпадина звать Яснова?

– Да.

– Оцень карасе! Оцень карасе! – зачастил колобок и покатился вперед.

Вслед за ним ротмистр прошел в дом. В комнате царил полумрак. Середину ее занимал круглый стол, покрытый плюшевой скатертью, в углу, на шкафу, блестел надраенной медью, невесть как оказавшийся здесь тульский самовар.

– Вы ко мне? – раздался голос.

Ясновский обернулся, перед ним стоял Люшков, и про себя отметил: «Видать, не слишком ты нужен япошкам, раз тебя в такой дыре держат».

С того времени, когда они встречались в последний раз, Люшков осунулся и сильно сдал. Залысины добрались до макушки, кудрявый смоляной хохолок поник, нос вытянулся и сизой сливой навис над брезгливо поджатыми губами. Прежними оставались только глаза. Из-под густых, кустистых бровей они хитрыми буравчиками сверлили Ясновского.