Николай Лузан - Сталин. Охота на «Медведя»

Она зазвенела склянками, отыскала бутылек с желтоватой жидкостью, отлила в мензурку и поднесла Павлу. В нос шибанул резкий запах багульника, валерьяны, и он поморщился.

– Пей, пей! Только здоровее будешь, – потребовал Свидерский.

Павел сделал глоток. На вкус снадобье оказалось не столь противным, как ему показалось, и выпил до дна. Сухость в горле быстро прошла, приятная истома разлилась по телу, и глаза начали слипаться. Сквозь сон до него доносились приглушенные голоса Свидерских и Гордеева, последнее, что осталось в памяти, – лицо Анны.

– Уснул, – сказала она и поправила подушку под головой Павла.

– Проспит до утра как убитый, – заверил Свидерский.

– Ну, мне пора, надо узнать, что с ребятами, – стал собираться Гордеев.

– Будь осторожен, Дима! – предупредила Анна.

– За Павла не волнуйся, мы присмотрим, – заверил доктор и проводил Дмитрия к черному ходу.

Он спустился в подъезд и прислушался. Начавшийся дождь монотонно барабанил по металлической крыше, а в дырявых водосточных трубах уныло завывал ветер. Среди этих звуков обостренный опасностью слух ничего подозрительного не уловил. Дмитрий распахнул дверь, дворами вышел на соседнюю улицу, еще раз проверился и, не заметив за собой полицейского хвоста, направился к резервной явочной квартире. На пути к ней ему пришлось сделать изрядный крюк. Район Пристани был оцеплен, а в центре города рябило в глазах от армейских мундиров.

К приходу Гордеева на явочной квартире собрались Дервиш, Николай и двое ребят из группы прикрытия. По их подавленному виду Дмитрий догадался: операция провалилась. Люшков каким-то чудом снова уцелел, а резидентура понесла серьезные потери: двое убитых, трое раненых, и еще двое оказались в руках полицейских. Следующим в этом печальном списке мог стать Ольшевский. В этом Дервиш нисколько не сомневался. Встреча Павла с Люшковым в аптеке Чжао окончательно расшифровала его перед Сасо с Дулеповым. Теперь они точно знали, кого искать в харбинской конторе компании «Сун Тайхан». С его мнением согласился Дмитрий и поддержал решение: на время свернуть активную работу с большинством агентов. После совещания Гордеев с Дервишем возвратились к Свидерским, чтобы вывести Ольшевского за город и спрятать от контрразведки.

Доктор и Анна ничего не знали о потерях, понесенных резидентурой, и опасности, нависшей над другими ее участниками, и пребывали в хорошем настроении. Лекарство и крепкий сон быстро восстановили силы Павла. Ранение напоминало о себе легким зудом, зато лицо полыхало пламенем. Он прошел к зеркалу и увидел в нем отечную физиономию. Правая щека вздулась багровыми рубцами порезов, а левый глаз затянул лиловый синяк. В таком виде дальше первого полицейского патруля было не пройти. Но не столько собственное состояние, сколько результат выполнения задания – ликвидация Люшкова – занимало Павла. Он не сомневался, что предатель мертв, и искал ответ на свой немой вопрос на лице Дервиша. В тусклом свете керосиновой лампы оно напоминало восковую маску. Никто не проронил не слова о судьбе Люшкова. Невыносимо томительная для Павла пауза затягивалась, нарушил ее приход Свидерского.

– Все спокойно, Саныч. Анна дежурит внизу, если что, предупредит, – сообщил он и подкрутил фитиль лампы.

Пламя зубастыми тенями заплясало на стенах и осунувшемся лице Дервиша. Прошедшие сутки вымотали его. Он повел плечами, скользнул потухшим взглядом по Павлу, задержал взгляд на повязке и лишенным интонаций голосом спросил:

– Как самочувствие, Павел?

– Нормально, Саныч. А как ребята?

– С ними… – Дервиш замялся.

– Положили ребят! – глухо обронил Гордеев, и на его скулах заиграли желваки.

Павел изменился в лице и, страшась услышать ответ, спросил:

– И большие потери?

– Трое ранены. Двое убиты. Володю и Антона взяли, – сообщил Дервиш.

– А что Люшков? – упавшим голосом спросил Павел.

– Живой, сволочуга!

– Не может быть! Я же в него всю обойму всадил!

– Может, и еще как может! Сопли не надо было жевать, а сразу валить! – взорвался Дмитрий.

Павел опешил, его растерянный взгляд метался между Гордеевым и Дервишем, а с губ срывались обрывки слов:

– Люшков… Живой… Я… я не мог. Это мальчик…

– Он не мог! А Володя смог, когда тебя прикрывал?!

– Дима, перестань! – пытался погасить ссору Дервиш.

– Саныч, мы таких парней потеряли! А у него ручки затряслись!

– Что-о? Что ты сказал? – Павел задохнулся от возмущения.

– Что слышал!

– Если бы не осечка. Если бы не мальчик…

– Вы только посмотрите на него? Сученок этой белогвардейской шлюхи ему помешал!

– Дима, он же ребенок! Как можно? Как?

– И что?

– Дима, хватит! Мы с детьми и женщинами не воюем! – осадил его Дервиш.

В Гордееве все кипело от возмущения, он не мог остановиться и бросал одно обвинение за другим:

– Наше слюнтяйство – это удар по всей операции! Задание Центра провалено! Мразь Люшков топчет землю и плодит выводки! А мы тут сопли распускаем. Так и советскую власть просрем!

– Стоп, Гордеев! Говори да не заговаривайся! – оборвал его Дервиш и отрезал: – Ты советскую власть не трогай! Она Люшкова и нас переживет. Давили и будем давить всякую мразь! Но мы, Дима, не душегубы.

– Ага, много в белых перчатках навоюем, – огрызнулся Гордеев.

– Все, хватит об этом! – потребовал Дервиш, перевел взгляд на Павла и спросил: – Крепко задело?

– Не очень, за недельку отлежусь. Как только в конторе все объяснить?

– О ней забудь!

– Почему?

– Дулепов тебя вычислит, если уже не вычислил по встрече с Люшковым в аптеке Чжао.

– Так что, мне уходить в группу Володченко?

– Исключено! – Дервиш был непреклонен.

– И что же делать?

– Ничего, Паша, залечь на дно. Этим займется Дмитрий, вывезет тебя за город, вот там и доспорите. Всем все ясно?

Гордеев и Ольшевский, избегая смотреть друг на друга, молча кивнули.

– Ну раз так, то расходимся! – закончил встречу Дервиш, и вместе с Свидерским спустился в подвал. Там в тайнике хранилась рация. Резидент забрал ее с собой и через сутки в адрес Центра ушла шифровка. В ней сообщалось о провале операции, понесенных потерях и переводе ряда агентов резидентуры на нелегальное положение…

Люшков в который уже раз ушел от справедливого возмездия и еще долго оставался недосягаемым для советских спецслужб. Он, словно тень, то возникал, то исчезал на их горизонте. Его появление в Харбине осенью 1941 года являлось ловкой оперативной комбинацией японской разведки и контрразведки. В те последние месяцы 1941 года, когда в Токио колебались в решении – ударить силами Квантунской армии по советскому Дальнему Востоку, либо двинуть эскадру адмирала Нагумо к Перл-Харбору – военно-морской базе ВМС США. Малейшая утечка информации о тайных замыслах японского Генштаба могла помешать их осуществлению. Поэтому, чтобы не допустить ее, японцы в очередной раз использовали свой козырь – ввели в игру Люшкова. Он сыграл роль живца для советской разведывательной сети в Маньчжурии и затем ушел в тень на долгих четыре года.