Валерий Золотуха - Великий поход за освобождение Индии

- Или - это, или - это...

Шишкин улыбался, заправляя за пояс выбившуюся сорочку. Иван сосал в раздумье ус.

- О чем задумался, Иван Васильевич? - поинтересовался Шишкин, но Новик не отвечал, продолжая пребывать в глубоком раздумье, и улыбка стала таять на благостной физиономии индийского пленника.

Новик цокнул языком и сожалеюще взглянул на Шишкина.

- Да... Прости, Шишкин, но я Григорь Наумычу обещал...

- Иван Васильевич, а разве же вы мне не обещали?! - с отчаянием в голосе воскликнул Шишкин, но Новик не слышал.

- Ты же знаешь, как он свою бабулю любит, на дню по десять раз ее поминает...

- Иван Васильевич... Двадцать пять лет на чужбине... Заложник идеи... потерянно бормотал Шишкин, ходя вокруг Новика.

- А потом - он наш комиссар, мне с ним жить, родине служить, а с тобой...

Шишкин на мгновение замер, резко вдруг повернулс и медленно пошел прочь. Руки его безвольно висели вдоль туловища, голова упала на грудь, плечи вздрагивали. Новик поглядел ему вслед и улыбнулся.

- Шишкин! Слышь! Шишкин!

Шишкин уходил. Иван догнал его, схватил за плечи, повернул к себе. Лицо Шишкина было мокрым от слез. Новик смотрел виновато.

- Да ты чего? Правда, что ль, поверил? Пошутил же я!.. Пошутил, понимаешь?

Да перебьется бабуля на картошечке! Шишкин! Ну хочешь, дай мне в морду, если я тебя обидел, дай, а?

Шишкин вздохнул со всхлипом, шмыгнул носом и поднял на Новика глаза.

- Знаешь что, Иван Васильевич... - заговорил он шепотом.

- Ну чего, скажи? - просил Иван, виновато улыбаясь.

- Знаешь что...

- Да говори же!

- Никогда не садись со мной играть в карты!

- предупредил Шишкин.

Аэроплан разбежалс и полетел, и как только он оторвался от земли, десятки бегущих рядом туземцев закричали что-то хором и упали ниц.

ИДЕЯ ТАК НАЗЫВАЕМОЙ ВОЗДУШНОЙ ЭСТАФЕТЫ ПРИНАДЛЕЖАЛА НАРКОМВОЕНМОРУ ТОВАРИЩУ ТРОЦКОМУ. СУТЬ ЕЕ ЗАКЛЮЧАЛАСЬ В ТОМ, ЧТО НА СВОЕМ ПУТИ В ИНДИЮ УЧАСТНИКИ ВЕЛИКОГО ПОХОДА ОСТАВЛЯЛИ ЗАПАСЫ БЕНЗИНА, ЗАПЧАСТЕЙ, А В НЕКОТОРЫХ МЕСТАХ И ЗАПАСНЫЕ АЭРОПЛАНЫ. ТАКИМ ОБРАЗОМ, ВОЗДУШНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ, ХОТЯ И ОСТАВАЛОСЬ ОПАСНЫМ, НЕ ЗАНИМАЛО ТАК УЖ МНОГО ВРЕМЕНИ.

Москва. Кремль.

1 февраля 1923 года.

Под ногами противно хлюпала снежна юшка. Шмыгая носом, Новик открыл портсигар. Тот был пуст. Мимо проходил матрос в бушлате и клешах и дымил папиросиной.

- Браток, дай закурить, - обратился к нему Новик.

- Кури свои, кавалерия, - отозвался матрос на ходу.

- Мурга!"20"" - кинул ему вслед Иван.

Матрос остановился, вернулся, протянул папироску.

- Так бы сразу и говорил, - сказал он понимающе.

Глядя ему вслед, Новик вытащил спичечный коробок и не обнаружил в нем ни одной спички.

- Товарищ, огоньку не найдется? - обратился он к невысокому сутуловатому человеку в сапогах, шинели без знаков отличия и форменной фуражке.

Незнакомец зажег спичку.

- Шашка у тебя хорошая, - сказал он, когда Новик прикуривал.

- Не шашка, а сабля, - поправил Иван и глянул удивленно на незнакомца.

Тот уже уходил. Иван догнал его, схватил за плечо.

- Постой! Ты же Ленин!

- Сталин, - ответил прохожий.

- Тьфу ты, - улыбнулся Новик, - я и хотел сказать. Это я потому перепутал, что в Индии ты у нас за Ленина идешь. Слушай, так ты же мне и нужен! Целый день по Кремлю вашему хожу как дурак. Ленин болеет, Троцкий в командировке, а ты вообще неизвестно где. Новиков моя фамилия, комдив Новиков. Из Индии я...

- Из Индии? - удивленно спросил Сталин.

- Из нее, матушки, - подтвердил со вздохом Иван.

Новик сидел за кухонным столом босой, с удовольствием шевелил пальцами ног и посматривал на стоящего у плиты Сталина.

- А я с утра еще на улицу Арбат ходил бабулю брускинскую проведать, рассказывал он, заполняя паузу перед близкой выпивкой: на столе уже стояла бутылка коньяка. - Арбат, двенадцать, квартира сорок четыре, три звонка, мне Брускин прямо вдолбил в голову. Звоню три звонка... Выходит деваха кровь с молоком. Ну, думаю, ай да комиссар, шутник. Здравствуй, говорю, Дора Соломоновна.

А она говорит: Я не Дора Соломоновна, я Катя Пирожкова, а Дора Соломоновна уже полтора года как... - Новик свистнул. - Окочурилась бабуля.

Оно бы ладно, но как я Брускину про это скажу? Он ее знаешь как любит...

Так людей не любят, не... Лошадей так любят. Да собак еще иногда...

Сталин поставил на стол сковороду с жареной картошкой, налил по половинке стакана коньяка и, глянув на Новика с пытливым интересом, спросил:

- Слушай, а ты всех на ты называешь?

- Всех, - кивнул Новик. - Царя и того... Да я без зла, само так выходит...

- Царя? - не поверил Сталин.

Новик не обиделся.

- Третьего Георгия я в Галиции получал. И он туда приехал, вручать.

Не мне одному, конечно, много нас было. И он каждому по Георгию вручил, по четвертному дал и трижды каждого в усы поцеловал. Подходит мой черед.

Я на него зенки пялю. Он говорит: Чего так смотришь, казак?

А я говорю: Похож. Он говорит: На кого? Я говорю:

Живет у нас в деревне один мужик, все говорили - похож на тебя.

А генералы рядом стоят - аж позеленели, как индийские лягухи! А царь спрашивает:

Ну и что, похож? Я говорю: Вылитый наш сапожник Матвей Фролов!

- А он? - Сталина эта истори очень заинтересовала.

- А он чего? Засмеялся, дал мне Георгия, ассигнацию, поцеловал и дальше двинул...

- Давай выпьем за Индию, - предложил Сталин.

- За Индию... - Новик подумал и согласился. - За Индию...

Они чокнулись, выпили, склонились над сковородой.

- Картошечка - хорошо... - одобрил Иван. - Там тоже есть, батат называется. Я не люблю - сладкая. Вроде как наша подмороженная.

- Ну а народ как там?

- Народ? Да теленок он, а не народ! Есть, правда, там сикхи, эти ребята боевые, по мне, а так - слишком добрые, слишком... И верующие до ужаса.

Тридцать три миллиона богов, и каждому молятся.

- Тридцать три миллиона? - Сталин покачал головой.

- Тридцать три миллиона, - подтвердил Новик. - Вот и поговори с ним, с индусом...

Ты ему про Будду, он тебе про Шиву, ты ему про Вишну, он тебе про Кришну!

- У нас легче... - задумчиво сказал Сталин.

- Намного, - согласился Иван.

- А англичане как? - с интересом спросил Сталин.

Новик мотнул головой.

- За жизнь свою трясутся! Чуть что: Я подданный английской королевы!

- А ты?

Иван улыбнулся.

- Тут уж рубишь и знаешь, кого рубишь.

Сталин засмеялся. Было видно, что Новик ему нравится.

- Но народ культурный, англичане, тут ничего не скажешь, - продолжил Новик про англичан.

Но Сталин не захотел больше про них слушать, налил по полному стакану коньяка.

- Слушай, у тебя кличка есть?

- Новик... - пожал плечами Иван.

- А я Коба. Зови меня так.

- Как? - нахмурилс Новик, и рука его сама потянулась к сабле.

- Коба.

- А я подумал - кобра. А то я этих гадов...

Давай, Коба.