Георгий Березко - Ночь полководца

- Ох, товарищи, такая беда! - ответила она довольно спокойно.

- Помирает? - спросил светлоусый солдат.

- Не стали оперировать, - пояснила Клава, - посмотрели только и сказали, чтоб назад несли. - Она покачала сверху вниз головой, как бы прощаясь уже с Горбуновым.

"Комбат умирает!.. - ужаснулся Николай. - Как это случилось? И что с моим батальоном?" - впервые, кажется, подумал он так - безотносительно к своей личной судьбе. Оказывается, он до сих пор был озабочен преимущественно своим участием в войне, - на остальное у него как-то не оставалось времени. И это открытие ошеломило Николая.

- ...Душевно жалко, - услышал он низкий, густой голос светлоусого солдата. - Я с ним из-под самой Каширы шел...

- Я с ним с границы иду, - проговорил сержант.

- Поторопились мы малость... - сказал солдат. - Без полной подготовки наступать начали... Вот и насовали нам...

- Начальству виднее, - заметил сержант. Было не ясно - согласен ли он с таким положением вещей или не одобряет его.

"Они, правы", - волнуясь, думал Николай. Еще вчера он горячо опровергал подобные высказывания, сейчас он чувствовал себя не в праве спорить с ними. Мало того: все впечатления последних часов - санитарные обозы, обилие раненых, агония комбата, казавшегося таким несокрушимым, - говорили о чьей-то ошибке...

"Что, если и моя вина здесь есть?" - спрашивал себя Николай. "Опоздал, брат", - вспомнился ему скрипучий голос командира полка, и Николай внутренне сжался, испугавшись разоблачения.

Может быть, он в самом деле слишком долго добирался до КП, чтобы передать просьбу комбата, ставшую, в конце концов, ненужной. Но мысль об ответственности за общую неудачу, - а в ней он уже не сомневался, - была такой страшной, что Николай тотчас же попытался ее отогнать. "Конечно, бойцы правы..." - снова подумал он. Причина поражения заключалась, разумеется, в том, что наступление было начато преждевременно...

- Девки! - пронзительный крик пронесся по коридору, - совсем маленькая девочка, лет пяти, в черном тулупчике до пят, проталкивалась среди раненых.

- Девки! - повторила она, добежав до подруг. - Бегим на крыльцо... Бойцов пришло сколько!

- Ну-к что ж, - сказала девочка постарше, держа обеими руками черный квадратный сухарь.

- Бегим, девки! Раненого какого привезли!

- Ну-к что ж, - проговорила старшая и впилась зубами в твердый хлеб.

Сестра ее медленно повела ясными глазами.

- Не видели мы их, - спокойно заметила она.

- Точно, - усмехнувшись, сказал сержант.

Но жестокая новость уже передавалась от человека к человеку; сестры и санитары спешили к выходу, туда же тянулись раненые. Через несколько минут по коридору на носилках пронесли командующего армией. Николай, прижавшись к стене, увидел на подушке крупное, прямоугольное лицо, которое сейчас же узнал. Не защищенные очками глаза генерала, сощурившись, смотрели в потолок... Солдаты молча наблюдали, как носилки свернули в операционную. Все знали уже, что генерал был ранен осколком мины, когда находился на НП командира дивизии.

9

Лежа на операционном столе, командарм почти не испытывал боли, но чувство неловкости, почти смущения, не покидало его. Посылая свои части в бой, он прикидывал обычно возможные потери в личном составе, стремясь уменьшить их. Но ему не приходило в голову, что он сам может оказаться убитым или раненым в сражении, начатом им. И не только потому, что его местопребывание было относительно безопасным, как требовала того целесообразность. Особое, авторское отношение к бою, который он давал, психологически делало его неуязвимым.

По дороге в медсанбат генерал вспомнил, как он был ранен в первый раз, без малого сорок лет назад. Японская пуля свалила рядового Сергея Рябинина на улице маньчжурской деревни с мудреным, позабывшимся названием. И хотя сквозная рана в живот оказалась тяжелой, продержав Рябинина около полугода в госпитале, время смягчило память о ней. Потом Рябинин воевал много и счастливо. Под Перекопом он шел в атаку впереди своей бригады и остался невредим, штурмуя Турецкий вал. Надо же было случиться, чтобы его настигла немецкая мина именно теперь, за несколько часов до решительного наступления армии. Упав на землю, командующий почувствовал не испуг, а недоумение, словно действительно верил в то, что возраст и ответственность предохраняют от осколков. Потом на несколько минут он потерял сознание.

Сейчас он лежал голый "а высоком столе, стыдясь своего грузного тела с седой растительностью на груди. Вокруг толпились врачи и сестры в чистых халатах; санитары держали над столом керосиновые лампы. Лица у всех были закрыты марлевыми повязками, и это смутно беспокоило генерала. Очутившись среди равно обезличенных, замаскированных людей, он ощутил вдруг непривычную неуверенность. Ему не нравилось также, что в комнате собралось слишком много народа - он предпочел бы одного врача, если без этого нельзя было обойтись. И генерал хмуро поглядывал по сторонам красноватыми сощуренными глазами.

Один из хирургов, плотный, плечистый человек с выпуклой грудью, кончил мыть руки и принялся обтирать их мокрой ваткой. Второй хирург был уже готов и стоял, подняв руки ладонями наружу, как будто молился. Поодаль переминался с ноги на ногу командир медсанбата - военврач Луконин.

"Ну, а он чего здесь торчит? Другого дела у него нет, что ли?" рассердился Рябинин, но ничего не сказал.

- Сейчас, товарищ командующий! Сейчас начнем, - проговорил командир медсанбата, по-своему истолковав недовольный взгляд генерала.

- А я ничего... Не жалуюсь...

"Скорей бы действительно начинали", - подумал Рябинин. На тело свое он старался не смотреть, словно таким образом оно становилось менее заметным и для других.

- Подготовка рук отнимает много времени, - продолжал Луконин, желая, видимо, развлечь командарма. - У нас практикуется способ Спасокукоцкого пятиминутное обмывание в горячем растворе аммиака.

- Аммиака? - удивился генерал.

- Именно так... Вслед за этим идет обтирание сухим полотенцем и потом спиртом, также в течение пяти минут.

- Вот оно что... - сказал командующий, скосив глаза на хирурга, все еще старательно обтиравшего розовые руки с короткими сильными пальцами.

- Особенное внимание приходится обращать на область ногтей и подногтевых пространств... Тут уж мы не торопимся... - В голосе врача прозвучало наивное удовлетворение.

- Понимаю, - сказал командарм. "Напрасно не торопитесь", - едва не добавил он.

- Методики мы не меняем и во время большого наплыва раненых... В этих случаях особенно ярко выступают преимущества работы в резиновых перчатках... - Луконин подробно объяснил, в чем именно они заключаются, словно командующий находился не на столе в медсанбате, а обследовал свою санитарную часть.