Леонид Борисов - Жюль Верн

- Хорошо, Жюль, я поговорю с капитаном. Он в дружеских отношениях со стихиями.

- А завтра или послезавтра снова начнется, - не правда ли?

- Правда, Жюль, непременно начнется по той же программе! Ах, до чего ты хорош! Галстук на спине, борода на боку, на твоих штанах сорок складок, и все они не вдоль, а поперек!

- А ты чего катаешься, как маленький! - буркнул Жюль Верн. - Вот скажу маме, что ты... Ох, Поль, как я страдаю!..

Утром океан успокоился, и братья Верн, выспавшись и приведя себя в приличный вид, после завтрака вышли на палубу. Спустя час Жюлю Верну удалось собрать в кружок тех матросов, которые в прошлом году участвовали в прокладке атлантического кабеля. Жюля Верна интересовало все, что было связано с этой гигантской работой, но прежде всего он записывал в свою тетрадь подробности катастрофы, о которой так мало сообщили газеты всех стран мира; погруженный в воду кабель оборвался, и концы его пришлось вытаскивать щупами и тралами. Вместе с кабелем на борт "Грейт-Истерн" были вытащены со дна диковинные рыбы, раковины, водоросли. Матросы рассказывали внимательно слушавшему и записывавшему Жюлю Верну свои впечатления; они, как умели, отвечали на его вопросы о внешнем виде всех тех "подводных жителей", которые уже играли какую-то роль в его воображении, - некий герой будущего Романа повелительно беседовал с Жюлем Верном, приказы вая ему изучить все то, что наблюдали эти простые люди - матросы "Грейт-Истерн". Когда все страницы тетради были заполнены, Жюль Верн еЩе раз вместе с братом спустился в машинное отделение, а потом еще и еще раз обошел весь корабль, интересуясь названием каждой мелочи, каждого винтика, назначением вот этого и устройством вот того. Поль заметил, что есть книги, в которых описано...

- Книги дают только поверхность вещи, только видимость факта, - ответил Жюль Верн. - Необходимо знать факты своими руками, глазами, собственным своим наблюдением.

- Ну, а воображение? - спросил Поль.

- Воображение должно работать только в тех случаях, когда ты говоришь о вещах, еще не существующих. Все, что уже есть, ты должен видеть. Если нельзя видеть, надо хорошо знать. Если об одном и том же событии имеются сотни книг, следует прочесть все сто и сделать для себя сто первый вывод. Если же книг нет вовсе...

- Вот, вот, - прервал Поль, - если нет ни одной книги, тогда как?

Тогда надо оставить факт в покое и создать его подобие. Случается, что ты угадываешь. Происходит это потому, что и воображение наше питается фактами. То, что видят глаза и переживают чувства, воспитывает воображение. Воображение в идеале - это мечта о будущем. Оно должно быть прекрасным не только для тебя и меня, но и для всех людей. Тренируй, Поль, свое воображение думами о будущем человечества. Образы моих писательских дум обязаны увлекать читателей. Удается ли это мне?

- Я горд и счастлив называть себя родным братом известного писателя Жюля Верна, - совершенно серьезно проговорил Поль и в шутку добавил: Собирается буря...

- Не надо, ради бога, не надо! - взмолился Жюль Верн. - Бури хороши в романах, Поль! О бурях я могу сказать то же, что Барнаво говорит о злых женщинах: "Я их не боюсь, но стараюсь держаться подальше..."

Бури не было. Путешествие продолжалось при ясной, солнечной погоде. Десятого апреля Жюль Верн и Поль ступили на землю Америки, никем не встреченные, обычные пассажиры из Франции. В гостинице на Пятой авеню братьям пришлось долго стоять в очереди к окошечку портье. Скромный номер на пятом этаже был очень дорог и неуютен.

- Мы в Америке, - сказал Жюль Верн, внимательно оглядывая свое временное жилище. - Ты что-нибудь чувствуешь, Поль?

-Тоску, Жюль, - откровенно признался повидавший много чужих стран офицер французского флота. - Обрати внимание на картины, - все это копии английских и наших художников, и копии плохие. Дешевые ковры, безвкусная мебель. Пойдем погуляем, Жюль!

Побродив по суетливым узким улицам Нью-Йорка, братья отправились в театр Барнума, о котором слышали много у себя на родине. Говорили, что это лучший театр в мире, - впрочем, говорили об этом только американцы. Жюль приобрел два билета в третий ряд партера. Поль купил программу.

- "Нью-Йорк в полдень", - прочел он вслух. - "Пьеса в четырех картинах с музыкальными переменами и грандиозным натуральным пожаром в последнем действии"... Жюль, ты слышишь? Чего доброго, приедут пожарные и бу- : дут тушить горящий дом!

Публика и в партере и в ярусах пела, горланила, играла на дудках и гитарах, с треском откупоривала бутылки с какой-то пенистой влагой. На самом верху, на галерке, зрители закусывали и переговаривались со своими соседями.

- Это американский обыватель, - заметил Поль. - Трудовой народ Америки мы увидим на фабриках и заводах, на полях и в прериях...

- Ты говоришь - в прериях! - воскликнул Жюль Верн и обнял брата. Завтра же едем в прерии, Поль! Там есть индейцы? Едем, едем в невозвратные дни нашего детства!

Гигантский занавес, сплошь увешанный рекламами и объявлениями, стремительно взвился, яростно заиграла музыка, представление началось. Оно состояло в том, что народ гулял по улицам в то время, как декорация с нарисованными домами двигалась в обратную сторону, создавая иллюзию подлинной жизни. Во втором действии полиция ловила грабителя, двух убийц и стреляла в бешеную собаку. Зрители ревели от восторга.

- А не уйти ли нам отсюда? - предложил Жюль Верн брату. - Мне, знаешь ли, скучно...

В четвертом действии дом на сцене горел настоящим огнем. Приехал пожарный обоз, - тридцать настоящих пожарных. Публика гоготала. Жюль Верн вскочил с кресла и устремился к выходу в ту минуту, когда пожарные стали поливать горящий дом из резиновых шлангов. Сбитое пламя выбросило гигантский клуб дыма, в оркестре ударили в большой барабан, завыла сирена.

- Господь бог накажет всех нас, - сказал Жюль Верн, затыкая пальцами уши, - хозяина театра и пожарных за то, что они сами, по своей доброй воле, обменяли свои мозги на опилки, а нас за то, что мы на минуту поверили в добрые намерения американских служителей искусства!

- Не торопись, Жюль! Давай посмотрим, может быть, загорится и театр!

- В гостиницу! В гостиницу, - крикнул Жюль Верн. - Немедленно! У нас в Париже простые уличные представления четырнадцатого июля полны души и таланта, а здесь... Ой, Поль, смотри, поливают улицу! Это что, так надо или это тоже театр?

На следующий день братья направились в глубь страны, сделав круг, центром которого был Нью-Йорк, удаляясь от него на двести и триста километров. Два часа в немом изумлении, совершенно недвижимо простоял Жюль Верн у водопада Ниагара; изумление и восторг его были столь велики, что он спросил брата:

- Неужели вода падает вечно?..

-Так уж устроено, - вечно! - во всю силу голоса ответил Поль.