Аркадий Ваксберг - У крутого обрыва

Но согласен ли потерпевший? По закону следствие обязано узнать и его мнение. По закону оно обязано сообщить ему, что́ считает следователь, дабы мог он в течение пяти дней изложить и свои аргументы. Подать жалобу. Объяснить, почему он считает иначе.

Не раз и не два Новохижин обращался в милицию, в прокуратуру: что с делом? Назначен ли суд? Ответа не было. Не получил его и Союз художников. Не удостоился ответов и Художественный фонд: он заплатил Новохижину деньги по больничному листу и, руководствуясь законом, хотел расходы возложить на виновных.

Лишь год спустя следователь решил ответить. Отрывок из присланного им постановления годичной давности я цитировал выше.

Сразу же возникает несколько вопросов. Куда делся человек, который спас Новохижина? Личность его установлена, фамилия тоже: Воронцов. Признан ли он потерпевшим? Чужая кровь на теле и одежде Новохижина говорит сама за себя, тем более что установлено: это н е кровь хулиганов, ибо никаких ранений они не получили. Если избивали Новохижина пятеро, то почему «подлежат привлечению» только двое? Если эти двое так «положительны», то что же заставило их избить случайного прохожего? Какие меры общественного воздействия к ним применили? Оправдалась ли надежда следствия на эти меры? Полтора года — достаточный срок, чтобы судить, допущена ли ошибка.

Вопросы эти, по крайней мере два последних, принято называть риторическими. Потому что ответы на них я знаю. Никаких мер общественного воздействия к хулиганам не применили. «Материалы на Орлова и Грызухина направить в товарищеский суд автошколы…» — сказано в постановлении следователя. В н е с у щ е с т в у ю щ и й товарищеский суд, — добавлю я. Несуществующий — ибо в автошколе его не было и нет. И следователь не может этого не знать. Как не может не знать и того, что дело о причинении телесных повреждений такой тяжести (именно за это и привлекли сначала к ответственности участников избиения) в товарищеский суд передать нельзя. Даже если бы он в автошколе и был.

…Об Орлове поговорим потом, Грызухин — фигура куда более интересная. Это он ухмылялся: «Папочка, все еще жив?!» Это он был кум королю в милицейской машине.

Вот каков он, «кум королю»:

16 марта. В электричке, будучи пьяным, бранился, избил пассажира, разбил два стекла. Оштрафован на 25 рублей — за «мелкое хулиганство».

22 августа. Избил художника Новохижина. Признан «положительным», хотя и нуждающимся «в общественном воздействии».

8 сентября (дело об избиении художника еще ведется, еще не прекращено, еще не выдана положительная аттестация в автошколе!). Избил гражданина Соколова. Следователь отказывается приобщить к делу материалы об этом хулиганстве и отправляет их обратно в милицию. Материалы затеряны. Единственное, что осталось, — копия сопроводительной бумаги, с которой они отосланы в милицию.

2 декабря (в это время Грызухина уже вроде бы воспитывает общественность). Валялся на улице мертвецки пьяным. Отправлен в вытрезвитель.

10 декабря. См. «хронику» за 2 декабря.

Не проходит и трех месяцев…

2 марта. Дома устроил дебош, бранился, ломал вещи, цинично обидел сестру. По заявлению матери привлечен к ответственности за мелкое хулиганство. «Получил» 15 суток.

7 апреля. Вместе со своими приятелями избил гражданина Смекалова. У хулиганов отняли нож (опять нож!). В возбуждении уголовного дела отказано.

9 мая. Участвовал в избиении приехавших на гастроли артистов цирка. При задержании «оказал работникам милиции сопротивление, сопряженное с насилием». После почти трехмесячной волокиты дело следователем прекращено «за отсутствием в действиях Грызухина состава преступления».

8 сентября. На грибном пункте, повздорив с приемщиком, «учинил скандал и оказал неповиновение работникам милиции». Разумеется, «находился в нетрезвом состоянии». За «мелкое хулиганство» подвергнут аресту на 10 суток.

25 сентября. Очередной скандал дома. Избил отца. Расследование не велось: «семейное дело»…

Хватит, однако… Поставим точку. Список получается слишком уж длинным. Уныло однообразным. Подсчитаем: из десяти эпизодов, перечисленных мною, восемь произошло п о с л е того, как был избит Новохижин. Подсчитаем это и запомним.

Любой юрист, ознакомившись с «послужным списком» Грызухина, без труда обнаружит грубейшее нарушение закона. Человек, в течение года совершивший повторное мелкое хулиганство, должен быть предан суду по части 1 ст. 206 Уголовного кодекса — то есть за хулиганство вовсе не мелкое. Поскольку 16 марта Грызухин оштрафован на 25 рублей, то совершенное им 2 марта следующего года а в т о м а т и ч е с к и влечет за собой ответственность в уголовном порядке.

Я подчеркиваю это лишь для того, чтобы показать, как в стремлении избавить Грызухина от ответственности пошли даже на прямое нарушение закона.

Чем же их так он пленил, уважаемых следователей, уважаемых блюстителей порядка, уважаемых борцов за законность, — чем он их все же пленил, этот молодой дебошир, развязный и наглый, уверенный в своей безнаказанности и дерзко бросивший вызов окружающим людям? Не за красивые же глаза то одни, то другие должностные лица с удивительным постоянством отводили от него руку правосудия каждый раз, когда она по всем нравственным и юридическим законам должна была весомо опуститься на его плечи.

Нет, не за красивые глаза. Не из симпатии к нему. И даже не потому, что у него есть влиятельные заступники — у него-то как раз их вовсе и нет.

О заступниках — кстати… Помните — Саня? Тот самый, что плакал в милицейской машине. Его сразу узнали Новохижин и Лена: это он затеял драку, первым ударил, был заводилой, фамилия его Голубев. А в документе о прекращении дела значится почему-то Орлов. Ошибка? Описка?

Если бы так!.. Орлов действительно был в группе парней, напавших на Новохижина. Но роль его в сравнении с Голубевым как бы второстепенная. Почему же именно он неожиданно выдвинулся на первый план? За что такая «честь»? И почему этой «чести» лишен Голубев, Саня?..

Вот что сообщили районный прокурор и его помощник:

«Александр Голубев был осужден за злостное хулиганство к 4 годам лишения свободы, но через 15 месяцев условно-досрочно освобожден. Его отец пытался выгородить сына, подключал для этого различных ответственных товарищей, но безуспешно. В то время Голубев-старший заведовал районной базой. Сейчас он переведен на более высокую должность, стал работником областного масштаба».

Теперь дадим слово Ф. В. Новохижину:

«Когда я лежал с сотрясением мозга, ко мне приезжал следователь милиции. Он уверял меня, что Саня (то есть Голубев) в избиении не участвовал. Я отказался признать это, и следователь уехал. А через день или два приезжают родители «Сани» (и адрес знают, и по имени-отчеству называют) с просьбой простить их сына, уверяют, что заплатят мне за болезнь, плачут: если сына осудят, то к новому сроку суд приплюсует тот, который Саня «недосидел» по старому. Ушли они от меня ни с чем, но кто-то за моей спиной, видимо, постарался, и «Саня» из дела исчез, а вместо него появился Орлов. Этот Орлов сначала категорически отрицал свое участие в избиении, а потом с той же категоричностью стал настаивать, что именно он был зачинщиком. Секрет, я думаю, прост: Орлов — несовершеннолетний, ранее не судим… В итоге все избавились от ответственности: и Грызухин, и Голубев, и Орлов… Поверьте, мне иногда кажется — уже не сам ли я себя избил в тот злополучный день?»