Аркадий Ваксберг - У крутого обрыва

Оттого-то в иных районах преступность резко «падает» в конце квартала (в конце года — тем более!), чтобы напомнить о себе в начале следующего: это ревнители чистоты отчета решили повременить с регистрацией так некстати случившихся «фактов», грозящих внести нежеланные коррективы в уже подведенный баланс.

Или — другой вариант все той же магии цифр: ничтожный интервал между началом розыска преступника и победным концом. Это вовсе не обязательно значит, что злоумышленника на самом деле искали всего только день или час. Сплошь и рядом это значит другое: доподлинно известное, реально совершенное преступление нигде не фиксировалось, дело не возбуждалось, пока успех розыска не стал очевидным. И это вовсе не потому, что кому-то хотелось избавить преступников от заслуженной кары. Нет, хотелось другого: не попасть в печальный реестр нераскрытых дел.

В погоне за дутыми процентами страдает дело: теряется драгоценное время, исчезают важнейшие улики, преступник, почувствовав безнаказанность, совершает новое преступление. Но цифра, обретя власть, живет отдельной, самостоятельной жизнью, заставляя так себя почитать, что это порой приводит к курьезам.

Мне показали недавно сравнительную табличку состояния преступности в двух соседних районах одной из союзных республик. В первом преступность снизилась по сравнению с предыдущим кварталом почти на десять процентов, во втором — выросла на пятьдесят! Легко представить себе, как склоняли этот «второй» на собраниях, на конференциях, как прорабатывали виновных, проглядевших, упустивших и допустивших, как подчеркивали красным карандашом эту лезущую в глаза крамольную цифру: пятьдесят процентов — шутка ли, право?!

А за процентами — вот что: в первом районе с пятидесяти одного совершенного преступления «кривая» сползла до сорока четырех, во втором же — поднялась с двух до трех. Но никто не сравнивал сорок четыре с тремя: феномен процентомании гнул свое, сшибая лбами минус десять с плюс пятьдесят.

Я не знаю по правде, какой вид отчетности предложить вместо этой опостылевшей и небезопасной цифири. Статистика, конечно, необходима, без нее современное общество развиваться не может. Но колонки и столбики цифр выстраивает все-таки человек — для того, чтобы лучше познать действительность, чтобы увидеть не миф, а реальность, чтобы проценты сделали нас мудрее и зорче, а не слепили глаза.

Говорят, цифры холодны и бесстрастны. Мы видим, что это не так. В них не только пафос и страсть, в них — сила, способная и мобилизовать на борьбу со злом, и отвлечь внимание от проблем подлинных ради проблем мнимых. Дело не в цифре — в том, что с т о и т за нею, что мы в и д и м за нею, как используем ее на благо людей.

Грызухин и Голубев осуждены — забота местного начальства о красе статистической рубрики им все же не помогла. Но есть ли гарантия, что где-то, кто-то, по ком плачет скамья подсудимых, не ходит заносчивым гоголем, уповая на цифру, торжествующе возомнившую, что она-то и есть — кум королю?!

«Волга», как меня слышишь? — надрывается рация. — Даешь бетон, «Волга»! Даешь бетон, говорю!..» — «Слышу, слышу! Даю…» Идет бетон, и это значит — набирает темп Чебоксарский тракторный. И за первой очередью скоро вступит вторая, и мощные трудяги — промышленные тракторы — разъедутся по стране, чтобы прокладывать трассы, возводить заводы и города… «Волга» дает бетон!

Тут же, неподалеку, — палаточный городок. Сейчас он пустует. Летом его заселит веселое племя студентов. ЦК ВЛКСМ объявил Чебоксарский тракторный всесоюзной ударной комсомольско-молодежной стройкой. Есть у строителей и Дом культуры, и библиотека, куда отовсюду поступают в дар тысячи книг, стадион и физкультурные залы, танцплощадки, где молодежь стройки и студенты проводят досуг. Студенческие отряды каждое лето помогают строителям, не чураясь никакой, даже самой «черной», работы и не требуя для себя скидок, льгот и комфорта. Не за комфортом они едут сюда, что верно, то верно, но должны же, однако, хозяева позаботиться о своих добровольных помощниках?! И они позаботились: на высоком волжском берегу временно выделен большой участок, чтобы на нем разместить самое необходимое для быта и отдыха студентов. Баня — прежде всего.

Я долго искал эту баню, тщетно блуждая по заснеженным опустелым дорожкам, мимо бараков и времянок. Домики были ветхие, наспех сколоченные, через разбитые стекла внутрь намело снега, непрочные фанерные листы покосились, прогнулись, прогнили… Зато рядом, чуть на отшибе, вызывающе красовался двухэтажный кирпичный дом — с лоджиями, балконами, галереей. «Профилакторий» — гласила дощечка, прибитая возле входа. Огромная овчарка рванулась, преградила мне путь, залилась злобным, пронзительным лаем.

Баня пряталась в зарослях ивняка, напрочь скрытая сверху от постороннего глаза. Чтобы к ней подойти, пришлось спускаться по крутой обледенелой лестнице — около сотни ступенек. Как раз в этом месте река образовала уютную бухточку — миниатюрная банька современной постройки служила ее украшением. Крытые лаком доски ценных пород отливали медью в лучах заходящего солнца. Резные наличники, декоративные фонари и ручки из кованого железа, кокетливое крылечко причудливой формы прелестно вписывались в пейзаж, а воображение легко подсказывало, как гляделась эта игрушка летом, утонувшая в зелени, у самой кромки песчаного пляжа, на который набегает волна.

Я вошел в «санпропускник» (такая табличка висела над дверью), вошел — и ахнул. Холл с камином, баром, полатями, застланными коврами… Массивные висячие подсвечники ручной работы… Панно и росписи на стенах… Отделанная кафелем и мрамором крохотная парилка… Хозяева постарались на славу, позаботились о студентах, создали им этот райский уголок для отдыха и здоровья.

Создать-то создали — но не им.

Когда учреждению или организации выделяют участок, всегда оговаривают, для чего он дается. На какой срок. Но руководители пятого стройтреста, став «хозяевами» земли, почему-то решили, что они — хозяева без кавычек. Что не для студентов им дали этот участок, а для них же самих. Не на пять только лет, а навечно. И что делать они могут на этой земле все что хотят.

А хотели они не так уж и мало. Впрочем, не так уж и много: пожить в свое удовольствие, с комфортом, с размахом, душой отдохнуть и телом, благо место чудесное, пейзаж — дух замирает, а возможностей «наладить быт» сколько угодно: и денег полно (государственных, разумеется), и материалы без всяких ограничений, и рабочие руки. Отдать только приказ — умельцы и мастера исполнят любую их прихоть, искренне полагая, что делают полезное, нужное дело. Откуда им знать, что их обманули и заставили строить «не то»?..