Владимир Кудрявцев - Избранные труды [сборник]

На практике наибольшая опасность объективного вменения существует при автотранспортных происшествиях [752], особенно учитывая их распространенность, и в случаях неосторожных убийств.

Случаи объективного вменения в судебной практике чаще всего связаны с реальными трудностями установления вины в небрежных преступлениях, которые по своей природе граничат с невиновным причинением ущерба (случай или казус), а также в преступлениях с альтернативным и неконкретизированным умыслом. Так, по делу Степанникова, осужденного по ч. 1 ст. 108 УК РСФСР, Генеральный Прокурор принес протест. В нем говорилось: «Для квалификации по ст. 108 УК не требуется обязательно, чтобы умысел виновного был направлен на причинение тяжких телесных повреждений. Достаточно установить наличие умысла лишь на причинение телесных повреждений, к тяжести которых виновный мог относиться безразлично. И если в результате этого повреждение оказалось тяжким, содеянное подпадает под признаки ст. 108 УК РСФСР».

Пленум Верховного Суда СССР отклонил протест, указав: «Для квалификации содеянного по ст. 108 УК РСФСР необходимо установить умысел на причинение не любого телесного повреждения, как это утверждается в протесте, а именно тяжкого телесного повреждения. Иное толкование закона могло бы привести к объективному вменению наступивших последствий, независимо от вины» [753].

Чаще встречаются более скрытые виды объективного вменения, когда вредные последствия вменяются в большем объеме, чем предвидел и мог предвидеть субъект. Такие случаи можно наблюдать, например, в делах о хищениях в крупных размерах, совершенных в соучастии: вместо того, чтобы точно установить пределы вины каждого соучастника, им вменяется солидарно весь причиненный материальный ущерб [754].

Такое объективное вменение происходит иногда на практике по делам о преступлениях с двумя последствиями, в особенности по делам об умышленных тяжких телесных повреждениях, повлекших за собой смерть, и изнасиловании, повлекшем тяжкие последствия.

В ряде опубликованных определений Судебной коллегии Верховного Суда РСФСР по делам об изнасилованиях, повлекших за собой тяжкие последствия, обращает на себя внимание тот факт, что судебные органы всегда весьма тщательно устанавливают наличие причинной связи между изнасилованием и тяжкими последствиями, чего нельзя, однако, сказать про субъективную связь.

Так, Л. был осужден судом I инстанции по ч. 3 ст. 117 УК РСФСР за изнасилование К., у которой в связи с полученной при изнасиловании травмой психики обострилась шизофрения, которой она прежде страдала. Во время изнасилования К. практически была здорова.

По мнению адвоката, тяжкие последствия в виде обострения шизофрении не должны были вменяться его подзащитному. Судебная коллегия Верховного суда РСФСР с таким мнением не согласилась по тем основаниям, что «обострение душевной болезни в результате изнасилования потерпевшей, перешедшее в тяжелую, требующую длительного лечения форму, судом правильно отнесено к особо тяжким последствиям» [755].

Правильно решив вопрос о том, что шизофрения является тяжким последствием, о котором говорит ч. 3 ст. 117, и что имеется причинная связь между изнасилованием и тяжким заболеванием потерпевшей, коллегия вместе с тем даже не ставит вопрос о том, мог ли осужденный предвидеть наступление такого тяжкого последствия.

По делам о тяжких телесных повреждениях со смертельным исходом (ч. 2 ст. 108 УК РСФСР) Верховный Суд СССР и Верховные суды союзных республик неуклонно подчеркивают необходимость установления неосторожной вины в причинении смерти потерпевшему в результате умышленных тяжких телесных повреждений.

Фактически объективное вменение наблюдается по делам о нарушениях техники безопасности, движения на транспорте при смешанной или обоюдной вине нескольких субъектов либо субъекта и потерпевшего. Здесь, конечно, немало трудностей. Когда несколькими лицами причиняется делимый ущерб, например, материальный, то для вменения его в соответствии с виной субъектов требуется определить лишь долю в общем ущербе каждого в пределах их умысла. В неосторожных преступлениях не бывает соучастия, но возможно неосторожное сопричинение ущерба. При этом ущерб оказывается трудноделимым: тяжкие либо менее тяжкие телесные повреждения или смерть потерпевшего. Между тем закон проводит дифференциацию преступлений на виды только в зависимости от тяжести ущерба (см. ч. 1, 2 и 3 ст. 140; ч. 1 и 2 ст. ст. 211 и 212 и т. д.). Как квалифицировать тогда, например, действия шофера, причинившего смерть потерпевшему, если будет установлено, что в основном виноват сам потерпевший? А статистика об автотранспортных преступлениях показывает, что в 60 % случаев в аварии виновен и пешеход.

Вопрос о вине потерпевшего в уголовном праве и криминологии имеет большое практическое значение. Достаточно сказать, что 45 % статей особенной части УК РСФСР предусматривают в качестве обязательного либо факультативного признака состава преступления причинение морального, материального либо физического вреда потерпевшему. Буржуазные криминологи создали в 1948 г. специальную научную дисциплину – виктимологию (от латинского «victim» – жертва) [756]. В советской литературе ставится вопрос о значении вины потерпевшего в уголовном праве и криминологии для индивидуализации ответственности и для профилактики преступности [757].

Обсуждение интересных вопросов виктимологии лежит за пределами темы настоящей работы. Следует остановиться на значении вины потерпевшего лишь в плане проблемы объективного вменения.

Прежде всего о понятии «вина потерпевшего». Оно давно известно гражданскому законодательству (см., например, ст. ст. 37, 90 и 93 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик) и цивилистической литературе [758]. При наличии грубой неосторожности со стороны потерпевшего в гражданском, а также и в трудовом праве снижается исчисляемый в процентном соотношении соответственно степени вины размер возмещения ущерба либо даже вовсе исключается возмещение вреда. Многолетняя практика деятельности гражданских судов, а с 60-х годов также администрация предприятий и профсоюзных органов по делам о производственных травмах выработала достаточно четкие критерии определения степени вины при смешанной ответственности. При этом под виной понимается не только субъективная сторона деяний (собственно вина), но и степень объективного причинения ущерба.

Уголовное законодательство не знает термина «вина потерпевшего». Но это понятие используется судебной практикой более всего по делам о различных нарушениях специальных правил по технике безопасности (см., например, постановление Пленума Верховного суда РСФСР от 30 марта 1963 г. «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с нарушением правил безопасности движения»). Известно оно и теории уголовного права [759].