Владимир Кудрявцев - Избранные труды [сборник]

Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 4 мая 1961 г. была предусмотрена уголовная ответственность за побег с места высылки лица, осужденного за злостное тунеядство. Однако это законоположение не нашло отражения в ст. ст. 186–187 УК РСФСР, где по-прежнему предусмотрена уголовная ответственность лишь за побег с места ссылки и высылки как мест отбывания уголовного наказания [780].

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1966 г. «Об усилении ответственности за хулиганство» предусмотрено (в ст. 7), что в случае уклонения от отбывания исправительных работ за мелкое хулиганство, постановлением народного суда неотбытый срок исправительных работ может быть заменен лишением свободы из расчета один день лишения свободы за три дня исправительных работ. Поскольку исправительные работы, назначаемые за мелкое хулиганство, являются мерой административного взыскания [781], в приведенной норме не идет речь о случаях замены исправительных работ как уголовного наказания лишением свободы, когда лицо злостно уклоняется от отбывания исправительных работ (ст. 28 УК РСФСР) [782]. Фактически в ст. 7 Указа предусмотрен новый вид преступления – уклонение от исправительных работ, назначаемых в качестве меры административного взыскания за мелкое хулиганство. Нужно, чтобы этот состав был включен в УК РСФСР, например в диспозицию ст. 186 УК РСФСР. Назначение лишения свободы простым постановлением народного суда без установления в действиях виновного уголовно-противоправного деяния, прямо описанного в УК, – наихудший вариант трактовки признака уголовной противоправности. Н. Д. Дурманов высказывал мнение, что нормы, ко торые дают указание об уголовной ответственности по определенным статьям действующих УК, не создают новых уголовно-правовых норм. Однако с таким мнением согласиться нельзя. Известно, что ст. 186 УК РСФСР была принята до издания Указов 1961 и 1966 гг. Поэтому, естественно, она не могла иметь в виду приведенные виды общественно опасных уклонений от административных санкций. Поэтому-то Н. Д. Дурманов и предлагает внести в ст. 186 УК РСФСР соответствующие дополнения, в которых иначе не было бы надобности [783]. Отрицательные последствия отсутствия нормы в республиканских УК, исключая эстонский, об уголовной ответственности за уклонение от исправительных работ особенно наглядно проявились при применении Указа Президиума Верховного Совета СССР от 1 ноября 1967 г. «Об амнистии в связи с 50-летием Великой Октябрьской революции».

Амнистия распространялась на лиц, осужденных к исправительным работам, и исключалась в отношении лиц, которые уклонялись от отбытия наказания. Осужденным к исправительным работам за различные преступления до 1 ноября 1967 г. сплошь и рядом было непонятно, почему народные суды осуждают их за уклонение от исправительных работ, если на них по Указу от 1 ноября 1967 г. амнистия распространялась. Будь в уголовных кодексах норма об уголовной ответственности за уклонение от исправительных работ, эти недоразумения бы исключались.

Уголовно-правовые нормы описывают признаки состава преступления, санкции же содержат указание на меру государственного принуждения – наказание.

В теории права дискуссионен вопрос о том, все ли уголовно-правовые нормы содержат диспозиции и санкции. Ряд авторов считает, что в УК имеются определительные нормы (например, о целях УК), о порядке применения наказания (например, об освобождении от уголовной ответственности, о давности), которые не предусматривают диспозиций с описанием составов преступлений и санкций с угрозой наказания [784].

Другие полагают, что все нормы УК, в том числе и общей части, носят императивный характер, ибо их нужно рассматривать в органической связи с нормами особенной части уголовного законодательства [785].

Последняя точка зрения представляется более правильной. Уголовная противоправность, как отмечалось, состоит в противоречии норме уголовного законодательства, конститутивным признаком которой является наказание. Лишь для преамбул УК (см., например, преамбулу УК ГДР 1968 г.) – норм, обращенных к законодателю (ст. ст. 1 и 2 Основ уголовного законодательства), представляется возможным сделать исключение из правила об императивности уголовно-правовых норм. Обе части уголовно-правовой нормы – диспозиция и санкция – неразрывно связаны между собой. Следовательно, неточным было бы определять противоправность как противоречие лишь одной части уголовно-правовой нормы – ее диспозиции, выделяя наказуемость, указанную в санкции нормы, в качестве самостоятельного признака преступления [786].

Правильно включают признак наказуемости в более общее понятие уголовной противоправности С. А. Домахин [787]и Л. Шуберт [788]. Лекшас, напротив, различает противоправность (Strafreehtswidrigkeit) и наказуемость (Strafrechtsbarkeit). Наказуемость, по его мнению, говорит о необходимости наказания, а уголовная противоправность о том, что совершенное действие нарушает определенные нормы закона [789].

Болгарский криминалист Венеци Бузов, понимая противоправность как уголовную противоправность, вместе с тем выделяет в качестве самостоятельного признака и наказуемость.

Он считает наказуемость количественным выражением степени уголовной противоправности [790].

Для современного уголовного законодательства характерно стремление к четкой конструкции диспозиции норм. Это позволяет довольно точно определить, запрещено ли соответствующей нормой то или иное поведение либо не запрещено. Почти полностью исключены известные прежнему законодательству конструкции диспозиций с примерным перечнем признаков преступления, обозначаемых словесно и «т. д.» и «т. п.», «прочие» и «иные». Нет больше в республиканских УК ссылочных диспозиций, которые были, например, в ст. ст. 110, 111, 112 УК РСФСР 1926 г. и создавали большую путаницу в квалификации должностных преступлений. Ссылочные диспозиции сохранились главным образом в статьях о квалифицированных видах преступлений, а также в некоторых статьях (напр. ст. ст. 103, 109, 113 УК РСФСР 1960 г.), где они необходимы исключительно по соображениям законодательной техники.

Вместе с тем в уголовных кодексах УССР (ст. 15) и УзбССР (ст. 13) несколько неудачно сказано, что действия, совершенные непосредственно после посягательства с целью задержания преступника и доставления его соответствующим органам власти, «приравниваются» к необходимой обороне, если они были необходимы для задержания и соответствовали опасности посягательства и обстановке задержания. Всякого рода «приравнивание» схоже с аналогией, потому его должно избегать.

Неудачно также помещение в диспозиции одной статьи УК двух или более уголовно-правовых норм, описывающих соответственно два и более составов преступлений (см., например, ст. 153 УК РСФСР о частнопредпринимательской деятельности и коммерческом посредничестве, ст. 199 того же УК о самовольном захвате земли и самовольном строительстве). Соображения о целесообразности [791]или трудности различения норм с двумя составами и норм с составами, содержащими альтернативные элементы, чаще всего объективной стороны, не могут обосновать разумность такого рода диспозиций.