Владимир Кудрявцев - Избранные труды [сборник]

Напрасно только буржуазные криминологи называют преступность имущих классов новым явлением, якобы связанным с XX в. Известно, что К. Маркс в «Капитале» привел слова английского экономиста Деннинга о том, что если капиталисту обещаны 300 % прибыли, то не существует преступления, которого он не совершил бы во имя нее. [1244]К. Марксу, а не Р. Мертону, как нередко можно прочесть в буржуазной литературе, принадлежат слова о том, что чувство ущемленности зависит не от того или иного экономического уровня лица, а от разницы благосостояния его и других лиц. К. Маркс для иллюстрации приводил такой пример: если оба соседа живут в одинаково маленьких домиках, то они вполне довольны своим жильем. Если же один сосед выстроит более высокий дом, то другому соседу этот дом покажется дворцом, а его собственный – жалкой хижиной.

В роли социально-экономических условий преступности выступает не просто тот или иной материальный уровень населения или отдельных его групп, а разница в экономическом положении классов, а также иных социальных общностей. Эта разница и составляет ведущий антагонизм капиталистической формации между трудом и капиталом, между бедностью и богатством. Он, в свою очередь, обусловлен антагонизмом между общественным производством и частнособственническим присвоением его результатов.

Эти противоречия всемерно обострились в современную эпоху общего кризиса империализма. Международное совещание коммунистических и рабочих партий, отражающее мнение народных масс различных государств мира, записало в своем Основном документе: «Научно-техническая революция ускоряет процесс обобществления экономики; в условиях господства монополий это ведет к воспроизводству социальных антагонизмов в еще больших масштабах и с еще большей остротой. Не только обостряются все прежние противоречия капитализма, но и порождаются новые. Это – прежде всего противоречия между необычайными возможностями, открываемыми научно-технической революцией, и препятствиями, которые капита лизм выдвигает на пути их использования в интересах всего общества, обращая большую часть открытий науки и огромные материальные ресурсы на военные цели, расточая национальные богатства. Это – противоречие между общественным характером современного производства и государственно-монополистическим характером его регулирования. Это – не только рост противоречий между трудом и капиталом, но и углубление антагонизма между интересами подавляющего большинства наций и финансовой олигархией.

Даже в наиболее развитых странах капитала миллионы людей испытывают муки безработицы и нужды, неуверенность в завтрашнем дне. Вопреки утверждениям о «революции в доходах», о «социальном партнерстве» капиталистическая эксплуатация усиливается. Увеличение заработной платы далеко отстает от темпов роста производительности труда и его интенсификации, от социальных нужд, оно несоизмеримо с ростом прибылей монополий. Продолжает ухудшаться положение мелкого крестьянства, труднее становятся условия существования значительной части средних слоев населения.

Возросла неустойчивость системы капитализма. Во многих странах вспыхивают социально-политические кризисы, в ходе которых широкие трудящиеся массы осознают необходимость глубоких, решающих изменений» [1245].

Такая характеристика противоречий современного капитализма является единственно правильной и научно обоснованной. Эти противоречия выступают причиной преступности в капиталистическом обществе. Ни теория социальной дезорганизации, ни теория, исходящая из экономического уровня правонарушителей, не дает и не может дать, оставаясь в рамках буржуазной науки, истинной характеристики социальных противоречий капитализма как причин преступности.

В теориях, связывающих причины преступности с классовой принадлежностью правонарушителей, путаница начинается с понятия классов. Это как раз одно из центральных понятий, по которому проходит мировоззренческий водораздел буржуазной и социалисти ческой науки. Буржуазные ученые, будучи не в силах опровергнуть марксистское определение классов, где критериями выступают отношения к средствам производства и к собственности, а также место в общественном разделении труда, заменяют его аморфным понятием «страта». Критерии стратификации колеблются от двух до 30 и более. Самым распространенным является индекс Холлингехеда: социальное положение лица в обществе определяет род занятий и образовательный уровень [1246]. Количество стратов при этом у разных авторов варьирует от трех до девяти. Например, Г. Маннгейм насчитал: высший; полувысший; класс людей, достигших ограниченного успеха; и низшие классы. Критерий деления: доход, образование, род занятий, семейное положение, стремление и увлечение искусством. Предлагается иногда определять классовую принадлежность по субъективному признаку, к какому классу лицо само себя причисляет. Замена понятия класса «стратами» привела даже к изменению законодательных терминов. Так, если § 130 УК ФРГ предусматривал наказание за опасные подстрекательства различных классов, то в 1960 г. слово «класс» в законе было заменено выражением «части населения» [1247].

Перепись населения в США 1970 г. не употребляла понятий классы или даже социальное положение. Была лишь графа о занятости десяти видов групп населения в Америке, исключая военнослужащих, составляющую 78,6 %.

Это:

1) Профессиональные и технические работники – 11,1 %.

2) Хозяйственный персонал больниц, работники охраны, порядка, официанты и др. – 8,2 %.

3) Конторские служащие – 13,6 %.

4) Работники торговой сети – 4,6 %.

5) Управляющие, администраторы, частные предприниматели – 8,3 %.

6) Квалифицированные рабочие и бригадиры – 10,2 %.

7) Занятые в домашнем услужении – 1,6 %.

8) Монтажники, водители грузовиков, автобусов и др. – 13,9 %.

9) Разнорабочие – 3,7 %.

10) Сельскохозяйственные рабочие – 3,1 %. [1248]

Нетрудно заметить, что такого рода «стратификация» полностью маскирует подлинную классовую структуру американского общества.

Для современной буржуазной криминологии, особенно после многочисленных исследований Э. Сатерленда, начатых еще в 30-х годах в области «беловоротничковой» преступности, характерны следующие признания: первое – преступность не является принадлежностью исключительно рабочего класса. Прежние заключения криминологов на этот счет были ошибочными, ибо исходили из статистики заключенных. Они не учитывали различное отношение законодателя и суда к представителям имущих и неимущих классов. Например, в США законодательство о правонарушениях, субъектами которых выступают исключительно представители высших классов (антитрестовское законодательство, законы о ценах, о гарантиях, о патентах и бирже, законы, регулирующие трудовые отношения), сформулировано таким образом, что правовая природа проступков остается неясной. Совершил ли бизнесмен преступление, гражданское правонарушение или аморальный проступок, устанавливают правоприменительные органы. В подавляющем большинстве случаев представители буржуазии наказываются за нарушения указанных законов гражданскими судами, сенатскими комиссиями или «судом справедливости», своего рода «товарищеским судом» бизнесменов.