Владимир Кудрявцев - Избранные труды [сборник]

В другом случае Судебная коллегия по уголовным делам Московского городского суда отменила приговор народного суда, которым Н. был осужден по ст. 19–136 п. «а» УК РСФСР за покушение на убийство. Судебная коллегия нашла, что «приговор народного суда подлежит изменению по следующим основаниям: из материалов дела не усматривается, что Н. имел целью убийство М. и вел какую-либо подготовку для этого. Из материалов дела видно, что Н. во время ссоры с потерпевшей М. нанес ей удар железной лопатой по спине; согласно заключению судебно-медицинской экспертизы, причиненные повреждения относятся к разряду легких, с причинением расстройства здоровья» [526].

Ошибка в квалификации, допущенная в этом случае народным судом, произошла ввиду неправильной оценки обстановки совершения преступления, характера примененного орудия, направления удара и степени фактически причиненного ущерба здоровью потерпевшей. Между тем все обстоятельства дела говорили здесь против версии о покушении на убийство. Нанесение телесного повреждения произошло на почве ссоры, происходившей в огороде в связи с пользованием, индивидуальными земельными участками. Обвиняемый разгорячился и лопатой, которой только что копал землю, ударил М. по спине. Понятно, что при таких обстоятельствах дела, даже если бы обвиняемый причинил тяжкое телесное повреждение, не могло бы быть речи о покушении на убийство, тем более что в Данном случае фактически нанесенный ущерб здоровью потерпевшей представлял собой легкое телесное повреждение.

Аналогичное положение имело место в деле Р., который, озлобившись на свою жену за то, что она подала на него заявление в суд с просьбой привлечь Р. к уголовной ответственности за систематическое истязание, схватил вилку и нанес ею несколько колотых ран жене. Московский городской суд с полным основанием, учтя обстановку, а, главное орудие совершения преступления, отменил приговор народного суда, по которому Р. был осужден за покушение на убийство по ст. 19–136 п. «а» УК РСФСР и квалифицировал действия Р. как истязания по ч. 2 ст. 146 УК [527].

В случае применения огнестрельного оружия важную доказательную силу при определении того, имело ли место покушение на убийство, приобретает расстояние, с которого производился выстрел.

Большую роль в выяснении действительных намерений субъекта играют такие косвенные улики, как неоднократные угрозы убийством, подготовительные к преступлению действия , нанесение ударов спящему или пьяному и ряд других обстоятельств, оцениваемых судом в каждом отдельном случае [528].

Покушение на убийство, которое виновный рассчитывает совершить путем бездействия, внешне нередко напоминает оставление в опасности, то есть деяние, предусмотренное в качестве самостоя тельного преступления ст. 156 УК РСФСР и соответствующими статьями УК других союзных республик. Отграничение покушения на убийство от оставления в опасности, являющегося самостоятельным преступлением, возможно опять-таки путем четкого установления содержания умысла субъекта. Содержание умысла в такого рода делах определяется прежде всего степенью опасности, которую представляет для жизни человека бездействие субъекта, а также тем, предшествовала ли этому бездействию активная подготовительная преступная деятельность, направленная на создание опасной для жизни лица обстановки, отношением субъекта к жертве и т. д. Если суд установит, что опасность, созданная активным поведением субъекта, предшествовавшим самому бездействию – оставлению в беспомощном, опасном для жизни состоянии – была смертельной , что только случайные для субъекта обстоятельства помешали наступлению смерти потерпевшего, особенно если субъект и прежде своим поведением показывал неприязненное отношение к потерпевшему и желание избавиться от него, а также при наличии других конкретных обстоятельств, доказывающих наличие умысла на убийство, – ответственность должна наступать не за оставление в опасности, а за покушение на убийство.

С., будучи матерью годовалого ребенка, не заботилась о нем, оставляла его без надзора, без пищи, сознательно не отдавала ребенка в детские ясли или в детский дом, кормила ребенка сырой картошкой. В конце концов она бросила ребенка в лесу, где он и был найден в тяжелом состоянии: тело мальчика было искусано муравьями, длительный период времени ребенок не мог шевелить ни руками, ни ногами. Все эти обстоятельства дела свидетельствуют о том, что С. в течение года издевалась над ребенком, а впоследствии покушалась на убийство, оставив его в таком месте леса, где почти не бывает людей [529].

Случаи покушения на причинение тяжкого телесного повреждения и вообще на умышленное причинение телесного повреждения в судебной практике встречаются довольно редко. Объясняется это специфическими признаками объективной и субъективной сторон нанесения телесных повреждений. Как правило, телесные повреждения наносятся сразу же в момент появления умысла, – обычно в результате ссоры с потерпевшим. Субъект использует первое попавшееся под руки орудие. У лица имеется так называемый неконкретизированный умысел, то есть когда виновный предвидит и желает одинаково как нанесения легкого, так и нанесения тяжкого телесного повреждения. Поэтому такое лицо должно отвечать за те повреждения, которые оно фактически причиняет. Исключение составляет обезображение лица. Здесь умысел субъекта носит вполне конкретный характер. Поэтому в тех случаях, когда :субъект не сумеет по не зависящим от него обстоятельствам обезобразить лицо жертвы, он отвечает за покушение на тяжкое телесное повреждение. Так должен отвечать, например, субъект, который на почве ревности, или мести, или из иных низменных побуждений достает сильно действующее обжигающее вещество (каустическую соду, серную кислоту и пр.) и выплескивает его в лицо жертвы. Если жертва уклоняется или сам субъект допустил неловкость, так что лицо жертвы осталось не обезображенным, у суда имеются все основания признать наличие покушения на причинение тяжкого телесного повреждения (ст. 19–142, ч. 1, УК РСФСР).

Если при отграничении покушения на какое-либо преступление от других самостоятельных оконченных преступлений решающим является характер умысла лица, то при разграничении стадий одного и того же преступления решающим является не умысел, поскольку он один и тот же как при покушении, так и при оконченном преступлении, а содержание объективной стороны преступления .

Однако некоторые судебно-следственные работники не всегда учитывают это положение, что ведет к нежелательным последствиям на практике. Так, например, встречающийся иногда разнобой в квалификации дачи взятки, когда принятие ее должностным лицом не имело места по не зависящим от взяткодателя обстоятельствам (обычно ввиду несогласия должностного лица на получение взятки), как раз и объясняется неточным определением некоторыми практическими работниками объективной стороны состава дачи взятки (ст. 118 УК РСФСР и соответствующие статьи УК других союзных республик)…