Александр Васильев - Суд присяжных: последний шанс Фемиды. Адвокат в процессе с присяжными: стратегия и тактика защиты

Логично предположить, что для устранения имеющегося нарушения следовало бы ставить вопросы о доказанности конкретных фактов, указывающих именно на корыстный умысел. То есть достаточно было исключить упоминание, либо заменить «корыстные цели» на (например) «с целью личного обогащения», либо вообще исключить упоминание «корыстных целей» — благо упоминание о намерении завладеть чужим имуществом, содержащееся в вопросе, нареканий у ВС РФ не вызвало.

Однако, несмотря на кажущуюся однозначность в отношении правовых вопросов, и здесь место для маневра у суда все-таки имеется. Так, особо креативные судьи весьма вольно трактуют понятие «правового вопроса». Тут можно снова сослаться на «шпионское дело» в отношении И. Сутягина: http://www.sutyagin.ru/pressa/040408.html(в силу секретности дела, процессуальных документов по нему в открытом доступе найти не удалось):

«Когда участники процесса обсуждали вопросы для присяжных, адвокаты настаивали, чтобы „судьи из народа“ ответили и на такой: „Являются ли сведения, которые передал Сутягин, государственной тайной?“. Однако этот вопрос судья Марина Комарова отклонила: „Судья сказала, что гостайна — это правовой термин. Мы предложили гостайну заменить секретами, но и в этом случае нам было отказано“, — сообщила адвокат Анна Ставицкая. Вопрос в итоге был сформулирован так: „Передавал ли, собирал и хранил сведения о России для представителей военной разведки США?“. Поскольку сам факт передачи информации Игорь Сутягин не отрицал, то присяжные, естественно, и ответили утвердительно».

Под такую формулировку, как вы понимаете, можно подвести и передачу информации о точном времени на Кремлевских курантах… Но что можно было бы предпринять в данном случае? Естественно, мои рассуждения чисто теоретические и вполне допускаю, что в силу каких-то не озвученных причин, они не могли быть применены в данном конкретном случае, поэтому рассуждаю я только в пределах процитированной ситуации.

Итак, согласно закона РФ «О государственной тайне», государственная тайна — защищаемые государством сведения в области его военной, внешнеполитической, экономической, разведывательной, контрразведывательной и оперативно-розыскной деятельности, распространение которых может нанести ущерб безопасности Российской Федерации. В данном определении обращают на себя внимание прежде всего два момента: государственная тайна — это защищаемые государством сведения и распространение которых может нанести ущерб РФ. Соответственно, вопрос защиты мог звучать так: «Находились ли распространенные подсудимым сведения под защитой государства?», «Находились ли сведения, распространенные подсудимым в свободном доступе для любого человека?», «Получены ли распространенные подсудимым сведения из открытых, всем доступных источников?» и т. п. То есть необходимо было как угодно уйти в вопросах от малейшей правовой составляющей и сосредоточится именно на фактах. Также следует порекомендовать приводить в качестве предложений несколько вопросов в разной редакции с той идеей, что вдруг «что-нибудь да сработает»…

Кстати говоря, далеко не все юридические термины, используемые в вопросах, признаются ВС РФ юридическими терминами. Во всяком случае именно такой вывод следует из Кассационного определения ВС РФ от 18 января 2010 г. по делу №5-о09—272сп. В частности, там указано:

«Нет также данных о том, что вопросы противоречили требованиям ч.5 ст.339 УПК РФ и содержали формулировки, требующие собственно юридической оценки при вынесении присяжными заседателями своего вердикта. Указание в вопросе слов о получении осужденным Довгием денег за конкретные действия, в частности, за освобождение от уголовной ответственности, вынесения постановления об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием состава преступления, определено предъявленными в обвинении фактическими обстоятельствами, и такое указание нельзя признать формулировками, требующими юридической оценки».

Чем, если не юридическими терминами, требующим юридической оценки от присяжных заседателей, являются понятия «освобождение от уголовной ответственности» и «отсутствие состава преступления» — в Определении не разъясняется. Ну да ладно…

Решая вопрос о том, какие термины считать юридическими (и, следовательно, недопустимыми в вопросах присяжным заседателям) ВС РФ порой «жонглирует» духом и буквой закона, основывая свои решения то на одном, то на другом. Так Кассационным определением 7 сентября 2006 г. №4—02/05 ВС РФ признал допустимым употребление термина «под контролем правоохранительных органов» на том основании, что он является достаточно распространенным и не относится к исключительно юридическим терминам, не понятным для присяжных.

С другой стороны, позиция Верховного суда РФ о том, что выяснение направленности умысла подсудимого не является прерогативой присяжных заседателей, иногда идет на пользу и стороне защиты (хотя я остаюсь при своем мнении об ошибочности такой трактовки законодательства). Так Апелляционным определением ВС РФ от 20 января 2014 г. №74-АПУ13—31сп было отказано в удовлетворении доводов апелляционного представления прокурора, который считал, что:

«…при постановке частных вопросов под №9, 12 председательствующему судье необходимо было указать, на что конкретно были направлены действия Нестерова при нанесении последним ударов потерпевшим Б. и С. (на лишение жизни, либо на причинение тяжкого вреда здоровью); в нарушение требований ст.339 УПК РФ судья сформулировал вопросы перед присяжными заседателями не в соответствии с версией защиты и без учета результатов судебного следствия».

В ответ на эту трогательную заботу прокурора о версии защиты, ВС РФ указал:

«Согласно ст.339 УПК РФ, перед присяжными заседателями не могут ставиться вопросы, требующие от них собственно юридической оценки при вынесении ими своего вердикта. Исходя из требований этого закона, председательствующий при формулировании вопросов, подлежащих разрешению присяжными заседателями, и не употреблял словосочетание направленность умысла, являющееся юридическим термином».

Из процитированного можно сделать вывод, что теоретически «обходной маневр» должен был заключаться в формулировании вопросов таким образом, чтобы избежать юридического термина «направленность умысла», который и вызвал у ВС РФ праведный гнев.

19.4.6 Трактовка термина «факт» в решениях судов

В продолжение темы недопустимости постановки правовых вопросов перед присяжными заседателями, следует подробнее разобраться с такой правовой материей как «фактическая» и «юридическая» сторона дела. Читаем Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 12.03.2008 г. №20-о08—7сп. Здесь в качестве основания отмены приговора ВС РФ указал следующее: