Александр Васильев - Суд присяжных: последний шанс Фемиды. Адвокат в процессе с присяжными: стратегия и тактика защиты

— либо они пришли к выводу, что не доказан мотив совершения деяния (нападение с целью завладения имуществом потерпевшей);

— либо они пришли к выводу, что не доказано, что в отношении потерпевшей были совершены насильственные деяния, повлекшие ее смерть;

— либо они пришли к выводу, что не доказано, что из квартиры были похищены деньги.

Неясность вердикта стала возможной и потому, что председательствующим по делу присяжным заседателям не было разъяснено положение закона, в соответствии с которым они могли признать доказанным, что потерпевшей были причинены телесные повреждения, повлекшие смерть, и не доказано, что на нее было совершено нападение с целью завладения имуществом и похищены деньги, или наоборот. (…)

В соответствии с ч.3 ст.339 УПК РФ, после основного вопроса о виновности подсудимого могут ставиться частные вопросы о таких обстоятельствах, которые увеличивают или уменьшают степень виновности либо изменяют ее характер, влекут освобождение подсудимого от ответственности.

Из этого следует, что в частных вопросах могли быть поставлены иные вопросы, в том числе, направленные на установление мотива совершения деяния».

То есть, как видно из процитированного, основанием отмены послужило, во-первых, мнение суда о том, что соединение в одном вопросе сведений о деянии и мотивах его совершения — недопустимо. Эта позиция ВС РФ могла бы быть объявлена еще одним примером двойных стандартов и «выдумывания» несуществующих норм права (с учетом того, что любой вопрос о доказанности деяния включает в себя массу самостоятельных фактов), если бы не указание на тот факт, что председательствующий не разъяснил порядок признания недоказанным части утверждения в вопросном листе.

Несмотря на кажущуюся «мелочь», этот момент крайне важен для стороны защиты! При произнесении председательствующим напутственного слова, необходимо обращать внимание на те разъяснения, которые он дает и в частности о том — как признать недоказанным ту или иную часть вопроса в вопросном листе. В случае выявления неразъяснения, это можно отразить либо в возражениях на напутственное слово, либо оставить в качестве апелляционного повода…

Вообще, оценивая такую сложную процессуальную материю как «понятность поставленного присяжным вопроса», ВС РФ иногда в качестве обоснования своих решений применяет весьма любопытный метод — помимо анализа спорного вопроса по существу, суд решает вопрос о его «понятности», анализируя сопутствующие ему события. К примеру, в Кассационном определении ВС РФ от 1 июня 2004 г. №81-О04—29сп суд сделал вывод о нарушении требований п.8 ст.339 УПК РФ, т.е. о том, что вопросы поставлены в непонятных формулировках, в связи с тем, что присяжные заседатели четыре раза удалялись в совещательную комнату и в том числе три раза только потому, что вердикт был признан неясным и противоречащим.

И тут же, чтобы лишить читателя иллюзии о хоть какой-то определенной правовой позиции ВС РФ по указанному вопросу, сошлюсь на Апелляционное определение ВС РФ от 19 декабря 2013 г. №32-АПУ13—14сп — в этом случае суд посчитал, что неоднократное возвращение присяжных заседателей в совещательную комнату для устранения допущенных в вопросном листе ошибок уже не является признаком непонятности сформулированных вопросов, поскольку сами присяжные об этом не заявляли…

Кстати, иногда ВС РФ отказывает и прокурорам. К этим решениям (по понятным причинам) я отношусь с особым трепетом, поэтому и использую в книге ссылки на них гораздо чаще, чем такие решения появляются статистически в общей массе. Так, говоря о понятности вопросов, поставленных перед присяжными, ВС РФ иногда занимает замечательную позицию в обосновании своего решения «от обратного»: «Понятно ли сформулированы вопросы присяжным? Если присяжные ничего у председательствующего не спрашивали — значит понятно». Именно такая позиция была зафиксирована в Постановлении Президиума Верховного суда РФ от 27 января 2010 г. №294-П09ПР:

«Доводы в представлении о том, что формулировки вопросов могли оказаться сложными для восприятия и понимания присяжными заседателями, противоречат материалам дела, из которых следует, что после оглашения вопросного листа у присяжных заседателей не возникло неясностей по постановленным вопросам, поскольку они не обращались с просьбой об их разъяснении».

Соответственно, хотелось бы обратить внимание защитников на применимость подобного рода аргументов в случае оспаривания приговора суда противной стороной в апелляционной инстанции по сходным основаниям.

Наконец, еще одним, эталонным, примером того, как в погоне за обвинительным вердиктом суд «выворачивает» вопросный лист наизнанку, да так, что работать с ним становится совершенно невозможно — служит Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 18.04.2006 по делу №74-о06—4сп. Второй инстанцией в вопросном листе по данному кейсу было обнаружено следующее:

«…Вопрос №9 в вопросном листе был сформулирован таким образом: «Доказано ли, что имело место следующее деяние: 13 января 2005 года около 13 часов в г. Якутске во дворе дачи без номера по ул. Сергеляхское шоссе, 13 км преследовали, с кухонным ножом в правой руке, контролера третьего разряда бытового сектора Якутского отделения энергосбыта В. в связи с осуществлением им служебной деятельности, что, держа нож за клинок, бросили в спину В., что В., заметив это, сумел увернуться от ножа?».

Присяжные ответили: «Нет, не доказано».

Следующий вопрос, №10, председательствующий сформулировал так: «Доказано ли, что это деяние (описанное в вопросе 9) совершил подсудимый А. с намерением лишить жизни В.?». При этом судья предложил отвечать на заданный вопрос в том случае, если дан утвердительный ответ на предыдущий вопрос.

Вопрос присяжные заседатели оставили без ответа. Это было связано с тем, что из вопроса №9 не понятно, в связи с чем преследовали потерпевшего В. «с кухонным ножом в правой руке». В вопросе указано, что В. преследовали «в связи с осуществлением им своей служебной деятельности». Однако в связи с осуществлением какой именно «служебной деятельности» его преследовали, в вопросе не раскрыто.

В вопросе №9 также присяжным предложено ответить, доказано ли, что в спину В. бросили нож. Но из такой формулировки вопроса нельзя сделать вывод о том, с какой целью бросили нож в спину потерпевшему. Этот вопрос (о намерении А. лишить жизни В.) был поставлен в следующем вопросе (№10), который оставлен присяжными без ответа, поскольку им было предложено ответить на него в том случае, если будет дан положительный ответ на предыдущий вопрос.