Александр Васильев - Суд присяжных: последний шанс Фемиды. Адвокат в процессе с присяжными: стратегия и тактика защиты

Кстати говоря, конфликт — это еще и способ развенчания «ореола жертвы», как моральное обоснование доведения до присяжных той или иной информации. Это значимо, прежде всего, потому что в глазах присяжных сторона защиты должна быть морально безупречна. Так уж получается, что присяжные с куда большим снисхождением относятся к фальсификациям и нарушениям со стороны суда и прокуратуры, нежели стороны защиты. Если адвокат или подсудимый уличен во лжи, неэтичном поведении и т.д., то дело можно считать наполовину проигранным. Это также существенно, когда защитнику приходится работать с противником, имеющим определенный моральный карт-бланш. Например, матерью погибшего в результате преступления потерпевшего.

Вот, в частности, что об этом пишет известный американский адвокат Джерри Спенс:

«Для завоевания расположения, уважения и доверия присяжных заседателей и председательствующего судьи нельзя во время перекрестного допроса резко и настойчиво атаковать «одетого в белые одежды» процессуального противника, который ведет себя в суде корректно и достойно. Такую атаку следует предпринимать только тогда, когда противник своей ложью и некорректным поведением сбросит с себя «белые одежды» и таким образом облачится в «черные одежды».

Мы должны подождать, пока наш праведный противник не обнаружит своих отрицательных сторон. Прежде чем мы бросимся в атаку, тот, кто принимает решение (чаще всего жюри…), должен увидеть нашего оппонента в черном цвете. Если мы будем атаковать раньше, чем наш противник проявит себя как явный носитель «черных одежд», мы будем атаковать того, кто принимает решения, поскольку он всегда стоит по одну сторону баррикады с тем, кто в «белом». А того, кто принимает решение, атаковать нельзя ни в коем случае.

Как следствие, мы, очевидно, не должны атаковать скорбящую в трауре мать. Но когда эта скорбящая мать под действием вежливых уколов хорошего перекрестного допроса превращается в разъяренную, мстительную крикунью, мы можем атаковать, но только вежливо. Нельзя атаковать человека, который безусловно вызывает симпатию, до тех пор, пока история этого симпатичного человека, опять-таки посредством вежливого перекрестного допроса, не станет очевидной ложью. Нельзя атаковать слабого, ребенка, оппонента, который явно испуган, любого, кто по какой-либо причине не может защищать себя.

Когда мы атакуем, это не обязательно означает, что мы атакуем того, кто находится на другой стороне. Мы можем атаковать их дело, можем атаковать их взгляд на правосудие, можем оспаривать правдивость их свидетелей. Их мотивы. Но мы не атакуем их самих, если только в результате нашего перекрестного допроса не окажется, что их показания лживы».

Источник: Джерри Спенс «Самоучитель: как побеждать в споре».

Доходчивей, пожалуй, и не сформулируешь.

В одном из моих дел, потерпевшая постоянно оскорбляла и обвиняла подсудимых в убийстве ее сына. В ходе очередной порции оскорблений, сторона защиты довела до сведения присяжных факт того, что ее сын был членом организованного преступного сообщества и был задал риторический вопрос — что же она за мать, раз ей было все равно чем занимается ее сын?! В ответ на это потерпевшая умудрилась заявить, что сын был совершеннолетним и сам за себя отвечать должен — что только усилило эффект от сообщенной защитой информации. Естественно, если бы защита сообщила эту информацию коллегии до начала конфликта, и до провокационных выпадов со стороны потерпевшей, то рассчитывать на благосклонное ее восприятие присяжными не следовало бы. Потому что это выглядело бы как попытка оправдать подсудимых в убийстве. А так — все оказалось на своем месте. Кроме того, нейтрализованным оказался и такой эффективный (и крайне циничный прием) как «слезы матери, потерявшей сына»…

Еще одни пример. На заре своей работы с присяжными, я перешел в явную атаку на потерпевшую только после того, как она, будучи в роли «безутешной матери», заявила буквально следующее: «Эти убийцы моего сына (директора довольно крупной страховой фирмы) убили! Как я теперь буду жить на одну пенсию?!». С учетом того, что присяжные в коллегии по большей части были сами пенсионерами, мне стало очевидно, что потерпевшая по-крупному подставилось. В последующем, беседуя после приговора с одним из членов коллегии, мои догадки подтвердились. Дословно присяжная сказала следующее: «Когда она заявила — „Как я буду жить на одну пенсию?!“ — мы от такой наглости просто обалдели. А мы как на одну пенсию живем?».

Частным случаем обсуждаемого направления конфликта является тактика «Проиграть, чтобы выиграть». В данном случае конфликт нужен для того, чтобы в конечном счете предстать перед присяжными жертвой — стороной, несправедливо терпящей незаконные действия со стороны суда и обвинения. Однако перед тем как реализовывать такой сценарий хорошенько подумайте — хватит ли у вас умения и изворотливости, чтобы не предстать перед присяжными в роли зачинщика конфликта, а в последующем — актерского мастерства, чтобы проникновенно сыграть роль жертвы. Хотя, на самом деле, иногда и играть ничего не нужно — судья с прокурором все сделают сами, а защитнику останется только вовремя воспользоваться ситуацией.

Выше описаны выгоды защиты от конфликта. В то же время и негативные последствия конфликта бывают велики, а порой и недопустимо велики. Ибо суд имеет в своем распоряжении практически неограниченный арсенал средств для внепроцессуальной мести и адвокату, и подсудимому.

Конфликтность процесса защите следует учитывать еще и в том аспекте — сможет ли адвокат выдержать состояние конфликта, состояние стресса. Причем надо понимать, что конфликт в процессе ассиметричен — с учетом тотального бесправия адвоката и подсудимого, давление на них со стороны суда и прокурора будет гораздо более интенсивным и изощренным, чем со стороны защиты — на судью и прокурора. Смогут ли адвокат и подсудимый выдержать это давление?

Конфликт в уголовном процессе — это почти всегда нарушение требований УПК РФ. Вот только что это за нарушение (и есть ли оно) — мнения сторон, как правило, расходятся. Часты случаи, когда в ответ на откровенно незаконные действия председательствующего (например, установление каких-либо ограничений на изучение доказательств защиты), защита начинает высказывать недовольство — в ответ на это председательствующий начинает обвинять защиту в нарушении регламента судебного заседания и неисполнении требований председательствующего. И так по нарастающей.

Приходилось регулярно сталкиваться и с ситуациями, когда председательствующий, вволю используя свои полномочия, создает для защиты крайне некомфортные условия работы. Например, куда сейчас без электроники. Портативный компьютер (ноутбук) на процессе вещь может быть и не незаменимая, но уж во всяком случае крайне полезная. У стороны обвинения никогда не возникает никаких трудностей с подключением техники к розетке электропитания, а вот для защиты это благо либо вообще недоступно, либо связано с массой реальных и искусственных ограничений. Так, в одном из процессов судья тупо заявил, что не имеется технической возможности подключить ноутбук адвоката к электросети зала суда. Что это за пресловутая «техническая невозможность» и почему она не имелась (несмотря на то, что адвокат был готов принести свой удлинитель и оплатить расходы за электроэнергию) — остается только догадываться.