Александр Васильев - Суд присяжных: последний шанс Фемиды. Адвокат в процессе с присяжными: стратегия и тактика защиты

Также в прениях сторон, несмотря на неоднократные замечания председательствующего судьи, с целью вызвать предубеждение к качеству работы предварительного следствия и государственного обвинения, дискредитировать представленные ими доказательства стороной защиты допускались следующие высказывания. Защитником Малютиным было заявлено:

— мы, конечно, не против юмористических находок К. и государственного обвинителя, но полагаем, такие взятки, как то расписками, фантиками, зайчиками — в наше суровое время не берут. Д. — среди взяточников сейчас нет. Сейчас берут наличными, и прокурору об этом наверняка известно;

— что касается подслушанных и записанных телефонных переговоров и разговоров, защита считает, что придавать серьезное значение пьяным разговорам, значит утратить реальную оценку событий. Никаких доказательств в этих телефонных переговорах нет. Из этого мата непонятно, какое обвинение можно выудить. Брать это за серьезное обвинение нельзя. То, что касается «толковища» по поводу <���…> рублей в телефонном разговоре с К.».

https://dogovor-urist.ru/судебная_практика/дело/209-о12-4сп/

Другой пример «запретных слов» приведен в Апелляционном определении ВС РФ от 5 февраля 2015 г. №41-АПУ14—54СП. При этом, при анализе данного судебного решения отменившего оправдательный приговор, следует сделать вывод, что адвокату, видимо, запрещено ссылаться на нормы права. Ну а как еще можно трактовать нижеследующее судебное решение?

«В прениях защитник Лысенко Л. А., оказывая незаконное воздействие на присяжных заседателей, высказалась о возможности назначения Алексееву наказания в виде пожизненного лишения свободы, заявив: «Что делать с такими показаниями (С.)? Их нужно положить в основу обвинения? Нужно обречь человека на пожизненное заключение?».

А теперь посмотрите Кассационное определение ВС РФ от 11 октября 2011 г. №19-011-55СП. В нем судьи наоборот не усмотрели никаких нарушений в том, что до присяжных довели сведения из УК и УПК РФ. Единственное отличие от вышеописанного дела заключается в том, что в предыдущем примере оспаривались действия адвоката по делу закончившемуся оправдательным приговором, а в нижеизложенном — оспаривались действия прокурора по делу с обвинительным приговором:

«Неосновательно утверждение защитника о том, что в прениях государственный обвинитель Лозицкая и представитель потерпевшего, адвокат Кржечковский нарушали закон, ссылаясь на нормы УК, УПК и ГК РФ. Закон не запрещает этого делать, если это касается разъяснения присяжным заседателям правил оценки доказательств, предусмотренных уголовно-процессуальным законом, понятий, характеризующих отдельные составы преступлений и признаки этих преступлений, а также таких общепризнанных понятий, как гражданско-правовая сделка. Поэтому разъяснив присяжным заседателям отдельные положения закона, прокурор и представитель потерпевшего никакого незаконного воздействия на присяжных заседателей не оказывали, а действовали в рамках закона».

Какая у нас по этому поводу поговорка? Правильно, закон что дышло… Но страшным нарушением, влекущем отмену приговора (оправдательного, естественно) ВС РФ склонен считать не только доведение до присяжных каких-то сведений, которые суд запретил, но даже намек на их существование, без разъяснения их сути. Вот, пожалуйста, Апелляционное определение ВС РФ от 5 февраля 2015 г. №41-АПУ14—54СП:

«Также во время прений сторон в присутствии присяжных заседателей защитник Лысенко Л. А. касалась процессуальной стороны рассматриваемого дела, утверждая, что у С., на показания которого сослалась сторона обвинения, стояла задача «притянуть не просто Алексеева, а "<���…>" в это дело, тут же оговорившись, что эти сведения присяжным сообщать нельзя. Тем самым прямо дала понять присяжным заседателям, что С. имеет специально скрываемые от них причины для оговора подсудимого, опорочив одно из допустимых доказательств».

Короче, понятно. Приводить примеры запретов слов можно и дальше, но это скучно и грустно. Поэтому лучше я перечислю ситуации, когда те или иные формы оценок доказательств, использованные защитой, были признаны судом приемлемыми и допустимыми. Взять хотя бы Апелляционное определение от 11 мая 2016 г. №41-АПУ16—5СП (приговор оставлен без изменений):

«Заявление защитника Борисенко о том, что три опытных следователя и прокурор не смогли найти истину по делу, сделано в рамках высказывания его позиции о невиновности подсудимого, и его нельзя рассматривать существенным нарушением требований ч.3 ст.335 УПК РФ, тем более, что из содержания речи, в контексте которой эта фраза была произнесена, она не несла в себе цели, порочащей деятельность правоохранительных органов, и к тому же до того, как адвокат придал этому высказыванию какой-то иной смысл, его выступление было прервано председательствующим судьей, который дал коллегии присяжных заседателей необходимые разъяснения о том, что деятельность органов следствия не является предметом судебного разбирательства и призвал их не принимать во внимание сказанное защитником в этой части».

Или вот Апелляционное определение ВС РФ от 12 февраля 2014 г. №59-АПУ14—2СП:

«В судебных прениях адвокат Степаненко Е. А. указала, что «если бы у стороны обвинения были достаточные доказательства виновности подсудимого, в деле не появились бы залегендированные свидетели».

Судебная коллегия считает, что в данном случае необходимо вести речь о соблюдении защитником положений ч.1 ст.88 УПК РФ — с учетом требований ст.53 УПК РФ — с точки зрения оценки имеющихся по делу доказательств не только с позиций их достоверности, но и достаточности для принятия присяжными заседателями соответствующего решения.

…Судебная коллегия считает, что приведенные в апелляционном представлении доводы не свидетельствуют о наличии существенных нарушений уголовно-процессуального закона в ходе судебного разбирательства, повлиявших на мнение присяжных заседателей при вынесении оправдательного вердикта».

А также Апелляционное определение ВС РФ от 13 августа 2014 г. №58-АПУ14—33сп:

«Как следует из протокола судебного заседания, в ходе судебных прений адвокат Каргин С. В. в присутствии присяжных заседателей произнес фразу — «…органы предварительного следствия руководствовались принципом «Невозможное — возможно». Он также указал, что, по его мнению, «орган предварительного следствия пытался «пришить» к данному уголовному делу Егорова».

Изложенные выше суждения носят неконкретизированный характер, озвученные защитником фразы не могут свидетельствовать о его незаконном воздействии на присяжных заседателей. Они свидетельствуют лишь о том, что защитник, выполняя свои функциональные обязанности, в доступной для него форме и выражениях озвучил свою позицию о недоказанности вины его подзащитного. Это не является нарушением уголовно-процессуального закона».