Михаил Кауфман - Пробелы в уголовном праве: понятие, причины, способы преодоления

В то же время те уточнения субъективной стороны, которые в соответствии с новым содержанием ч. 2 ст. 24 УК внес законодатель в диспозиции некоторых статей Особенной части УК, представляются не всегда удачными. Так, например, дополнены словом «по неосторожности» составы преступлений, предусмотренные ч. 4 ст. 234 («Незаконный оборот сильнодействующих и ядовитых веществ в целях сбыта»), ч.ч. 1, 2 ст. 249 (Нарушение ветеринарных правил и правил, установленных для борьбы с болезнями и вредителями растений), ч. 2 ст. 251 (Загрязнение атмосферы»), ч. 2 ст. 283 («Разглашение государственной тайны), ст. 348 («Утрата военного имущества»). Однако все эти уточнения отнюдь не всегда достигают своей цели, если в качестве таковой рассматривать усиление гарантий от незаконной ответственности в отношении лиц, причинивших вред по неосторожности, на основе адекватного отражения в нормах Особенной части УК того или иного реального вида общественно опасного поведения человека.

Особенно любопытна ситуация с составами нарушения правил обращения экологически опасных веществ и отходов (ст. 247), нарушения правил безопасности при обращении с микробиологическими либо другими биологическими агентами или токсинами (ст. 248), загрязнения вод (ст. 250), загрязнения атмосферы (ст. 251), и некоторыми другими. Субъективная сторона основных (и некоторых квалифицированных) составов здесь характеризуется как умыслом, так и неосторожностью, а квалифицированных (и некоторых особо квалифицированных) — лишь неосторожностью. Так, например, субъективная сторона квалифицированного состава «Загрязнение вод» (ч. 2 ст. 250) по отношению к причинению вреда здоровью человека предусматривает и умысел, и неосторожность, а особо квалифицированного — лишь неосторожность по отношению к смерти потерпевшего. Тем самым логическая структура нормы оказывается подорванной.

Следует согласиться с точкой зрения В.В. Мальцева, полагающего, что «...вряд ли можно считать успешной попытку законодателя посредством нормы, описанной в ч. 2 ст. 24 УК, по существу, вроде бы уточнить, конкретизировать принцип вины применительно только к одной из ее форм. Реализация закрепленного в ч. 2 ст. 24 УК положения о признании деяния, совершенного по неосторожности, преступлением «лишь в том случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса», оказалась трудно осуществимой» [377] Мальцев В.В. Об избыточности нормы, предусмотренной частью 2 статьи 24 Уголовного кодекса Российской Федерации // Пять лет действия УК РФ: итоги и перспективы. С. 195. . Первоначальная редакция этой нормы фактически нередко выводила за круг преступных те деяния, совершаемые по неосторожности, социальная обусловленность криминализации которых была неоспоримой. Действующая же редакция нормы, наоборот, зачастую допускает нахождение вне упомянутого круга умышленных преступлений при сохранении или усилении ответственности за аналогичные неосторожные преступления, что, безусловно, несправедливо.

Определенные проблемы формально-логического характера возникают при толковании некоторых предписаний, предусмотренных главой 4 УК. Так, сравнительный анализ ч. 3 ст. 20 УК и ст. 22 УК, которые являются новыми для российского уголовного права, позволяет сделать следующие выводы.

Согласно ч. 3 ст. 20 УК, если несовершеннолетний достиг возраста, предусмотренного ч.ч. 1 или 2 ст. 20, «но вследствие отставания в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, во время совершения общественно опасного деяния не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, он не подлежит уголовной ответственности».

Недостаток формулировки ч. 3 ст. 20 УК заключается, во-первых, в том, что в ч. 1 ст. 22 УК, определяющей понятие ограниченной вменяемости, при тождественной формулировке — лицо «не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими» — лицо подлежит уголовной ответственности.

Во-вторых, ошибочным является указание в ч. 3 ст. 20 УК на то, что отставание в психическом развитии не должно быть связано с психическим расстройством. А если отставание в психическом развитии усугублено психическим расстройством? По прямому смыслу закона к такому лицу ч. 3 ст. 20 неприменима и он, как ограниченно вменяемый, в соответствии со ст. 22 подлежит уголовной ответственности. Абсурдность и нелогичность такого положения очевидна. Полагаем, что правы те исследователи, которые считают необходимым в ч. 3 ст. 20 УК вместо слов «не мог в полной мере» указать «был неспособен» и исключить слова «не связанном с психическим расстройством» [378] См., например: Якубов А.Е. О некоторых недостатках УК РФ, касающихся ответственности несовершеннолетних и преступлений против несовершеннолетних // Уголовное право в XXI веке. С. 232. .

Говоря о причинах пробелов формально-логического свойства, имеющихся в главе 4, нельзя не обратиться вновь к проблеме дифференциации уголовной ответственности. Одним из ее способов является выделение квалифицированных и привилегированных составов, а также конструирование законодателем «специальных» норм. Однако неучет определенных сочетаний соотношений между квалифицирующими обстоятельствами, общей и специальной нормами может привести к нарушению логики дифференциации ответственности.

Так, например, нельзя признать согласованным с основным и квалифицированными составами убийства его привилегированные составы, предусмотренные в ст.ст. 106-108 УК РФ. Поясним свою позицию.

В ч. 2 ст. 20 УК РФ среди составов преступлений, для субъектов которых установлен «пониженный» возраст уголовной ответственности — 14 лет, названо и убийство (ст. 105 УК). Содержательная сторона данного шага вполне понятна. Это сделано в отношении преступлений, общественная опасность которых осознается в большинстве своем гораздо раньше, нежели в 14-летнем возрасте.

Однако законодатель упустил при этом из виду некоторые особенности конструкции уголовного закона. Дело в том, что ответственность за привилегированные составы убийства (ст.ст. 106-108 УК) наступает, согласно ч. 1 ст. 20 УК РФ, с 16 лет. В то же время несовершеннолетние, не достигшие 16 лет, могут быть субъектами убийств, предусмотренных ст. 105 УК РФ, а их ответственность за привилегированные составы убийств исключается. Если следовать буквальному грамматическому толкованию ч. 3 ст. 17 УК и ст. 20 УК, пятнадцатилетние лица могут подлежать уголовной ответственности в случае совершения ими деяний, содержащих признаки преступлений с привилегированными составами, по общей норме, поскольку отсутствие признаков специальной нормы влечет действие общей. Ряд авторов настаивает именно на подобном применении уголовного закона [379] См., например: Милюков С.Ф. Российское уголовное законодательство: опыт критического анализа. СПб., 2002. С. 218-219; Кургузкина Е.Б. Убийство матерью новорожденного ребенка: природа, причины, предупреждение. Воронеж, 1999. С. 22. . Более того, такая постановка вопроса позволяет привлечь указанное лицо за квалифицированные виды убийства, даже при наличии обстоятельств смягчающих. Такая ситуация может сложиться, например, при совершении ими убийства с особой жестокостью в состоянии аффекта или превышения пределов необходимой обороны. Приоритет в данном случае (если абстрагироваться от возраста субъекта преступления) должна иметь норма с привилегирующим обстоятельством.